С. Узин - Имя на карте

Головнин, ознакомившись с повелением морского министра, протянул его Рикорду и сказал, дождавшись, когда тот его прочтет:

- Если мы станем дожидаться поступления упомянутых бумаг или, того хуже, отправимся за ними в Охотск, будут потеряны самые лучшие месяцы для плавания и описи. Не так ли, Петр Иванович?

- Разумеется. - Пожал тот плечами. - Сие столь очевидно, что ваш вопрос излишен.

- Я не спрашиваю, мой друг, а размышляю вместе с вами, - пояснил с улыбкой Головнин. - И хочу услышать от вас подтверждение моих мыслей.

Рикорд ответно улыбнулся:

- Извольте. Нам следует, не теряя времени даром, составить план описи островов и тут же приступить к его осуществлению! Не сомневаюсь, что именно это вы имеете в виду.

- Итак, решено? - сказал Головнин. - Мы начнем от двенадцатого и тринадцатого Курильских островов и пойдем на юг, а затем проследуем вдоль восточного берега Сахалина и закончим опись на Татарском берегу и островах Шантарских.

- Полагаю, что план сей вполне приемлем, - ответил Рикорд. - Не поспешить ли мне на шлюп, чтобы сделать необходимые распоряжения?

- Ступайте, голубчик, Петр Иванович, - сказал Головнин. - И не забудьте, что гавань Петропавловская еще покрыта льдом и потому надобно будет его прорубить для выхода в открытое море.

Все летние месяцы были посвящены исследованию и описанию Курильских островов. Одновременно уточнялись сведения, сообщенные предшественниками, побывавшими в этих водах в разное время, - англичанином Броутоном, французом Лаперузом, первыми русскими кругосветными мореплавателями Крузенштерном и Лисянским.

Главным помощником Головнина в составлении карты Курильских островов был штурман Хлебников, человек высокообразованный, с широким кругозором. Им пришлось немало Потрудиться, чтобы уточнить географические координаты отдельных островов и внести поправки в карту Крузенштерна и Лисянского, причем не только в отношении координат, но и названий некоторых островов.

Время от времени мореплаватели высаживались на берег, и тогда они встречались с местными жителями, которые отнеслись к русским очень доброжелательно.

На одном из островов Головнина и Хлебникова, высадившихся на берег, гостеприимно встретили местные жители во главе со старшиной селения. Их провели в жилище и предложили угощение, которое офицеры с удовольствием отведали.

Старшина селения степенно беседовал о Головниным, давая ему при этом понять, что жители острова всегда рады русским, к которым они питают самые лучшие чувства. Во время беседы он неожиданно вскочил с места и поспешно удалился. Головнин и Хлебников недоуменно переглянулись.

Спустя несколько минут старшина вновь появился, держа в руках какой-то документ.

- Вот грамота, полученная нашими предками очень давно, - сказал старшина, протягивая документ Головнину.

Командир "Дианы" взял его и пробежал глазами.

- Эта грамота, Андрей Феоктистович, - сказал он, обращаясь к Хлебникову, - выдана в прошлом столетии в том, что жители острова - подданные Российской империи.

- По всему видно, что они довольны этим обстоятельством, - заметил Хлебников.

- Радостно сие наблюдать, - сказал Головины. - Надобно будет отплатить за гостеприимство. Андрей Феоктистович, потрудитесь передать мое распоряжение на сей счет. Мню я, что лучшими подарками для этих, людей будут порох, табак и чай. Пусть снабдят их сими дарами в изобилии.

Описание Курильской гряды между тем продолжалось с присущей Головкину энергией и целеустремленностью. В конечном счете исследователям удалось установить, что Курильских островов не двадцать один, как считалось прежде, а двадцать четыре и что многие из них называются иначе, чем было до сих пор известно.

Летом 1814 года Головнин возвратился в Петербург после семи лет отсутствия. А спустя три года ему было поручено возглавить кругосветную экспедицию на шлюпе "Камчатка", превосходившем "Диану" и по размерам и по численности экипажа.

Вновь достигнув полуострова Камчатка, Головнин занялся тем, что не успел сделать в первое плавание, - исследованием берегов Северо-Западной Америки, уделив значительное внимание Алеутским островам и Калифорнии.

Довелось ему посетить и Гавайские острова, которые в его времена были известны под именем Сандвичевых.

После возвращения из второго кругосветного плавания Головнин назначается помощником директора Морского корпуса, а спустя некоторое время - генерал-интендантом флота. Смерть настигла вице-адмирала Василия Михайловича Головнина в 1831 году, когда ему было пятьдесят пять лет.

Без преувеличения можно сказать, что этот военный моряк оставил заметный след как в истории русского морского флота, так и в истории исследования и освоения Земли.

Хорошо было сказано о Головнине на собрании Российского Географического общества в 1883 году: "Замечательная личность Головнина еще не оценена у нас по достоинству. Между своими современниками Василий Михайлович выдавался глубокими теоретическими и практическими сведениями, обширным разносторонним образованием, светлым умом и широким, можно сказать, государственным взглядом. Ко всему этому надо добавить, что Головнин был закаленный, суровый и, если позволительно так выразиться, "лихой моряк".

Поистине, эти слова могли бы быть высечены в качестве надгробной эпитафии этому выдающемуся человеку.

А вечными памятниками Василию Михайловичу Головнину стали названные в его честь бухта в заливе Норт-Саунд у берегов Северо-Западной Америки и пролив между островами Райкоку и Матуа в Курильской гряде.

Ледяной барьер

Было раннее утро августовского дня 1836 года.

Узкие улочки Гёттингена казались совершенно пустынными. Лишь изредка на них появлялись молочницы, везущие на тележках бидоны с молоком, да зеленщики, разносящие по домам овощи и фрукты.

Вильгельм Вебер, профессор физики Гёттингенского университета, степенно шел по центральной улице городка, направляясь к его окраине. Он был настолько погружен в свои мысли, что не обращал никакого внимания ни на ласкающие лучи солнца, ни на ликующие краски неба и деревьев, ни на случайных прохожих, попадающихся ему на пути.

Он двигался машинально, и ноги сами вели его к дому коллеги и друга Карла Фридриха Гаусса, с которым они в последнее время увлекались очень любопытной проблемой - земным магнетизмом.

Дойдя до конца улицы, Вебер свернул вправо, затем через некоторое время влево и замедлил шаги перед двухэтажным уютным на вид домиком с палисадником, Он отворил калитку и поднялся на крыльцо, где молоденькая горничная, выбивавшая половики, приветствовала его книксеном.