Карбарн Киницик - Стивен Эриксон Кузница Тьмы

Сделав ей сына-ублюдка.

Нерис держала его - жалкого папашу - на содержании в деревне. Давала достаточно, чтобы держать пьяным, пьяным и бессильным. Сделала ему предложение, объяснила единственный оставшийся выбор - и он принял сделку, разумеется. Он никогда не увидит сына, никогда не увидит Сендалат, никогда не подойдет к дому, не войдет на земли имения. У него есть угол в подвале таверны Абары и столько вина, сколько примет онемевшая глотка. Она даже посылала ему шлюх, хотя он мало что мог с ними сделать, судя по последним донесениям. Вино украло всё; у него лицо старика и взгляд приговоренного к смерти.

Дверь позади открылась. Нерис ждала, не оборачиваясь, пока дочь подойдет и встанет рядом.

- Не прощайся с ним, - сказала леди Нерис Сендалат.

- Но он...

- Нет. Будет сцена, нам этого не нужно. Не сегодня. Весть пришла. Твой эскорт обедает в гостинице и вскоре приедет сюда. Впереди долгое путешествие, дочка.

- Я слишком стара, чтобы снова стать заложницей, - сказала Сендалат.

- В первый раз тебе было четыре года, - ответила Нерис, почти слово в слово повторяя прежние аргументы. - Кончилось оно быстро. Дома Пурейк практически уже нет - ведь Мать Тьма приняла сыновей Нимандера как своих.

- Но они возьмут меня снова. Хотя бы позволь мне поехать к ним, мама.

Нерис качала головой: - В этом не будет политической выгоды. Помни свой долг, дочь. Наша кровная линия повреждена, ослабела. - Она сделала ударение на последнем слове, убеждаясь, что оно ранит, как и должно. Ведь кто, в конце концов, виноват в последнем ранении? - Мы не выбираем путь.

- Я попрощаюсь с ним, мама. Он мне сын.

- А мне внук, и потому его благополучие зависит скорее от меня. Оставь слезы до закрытой кареты, где никто не увидит твоего позора. Пусть мальчик играет.

- А когда он будет звать меня? Что ты скажешь?

Нерис вздохнула. "Сколько раз можно твердить одно и то же? Но это последний раз - вижу всадников на дороге" . - Дети стойки, и тебе отлично ведомо: его обучение начнется вскоре и будет рьяным. Жизнь его поглотят ученые, учителя и уроки, после каждого ужина он будет засыпать и спать всю ночь. Не будь самолюбивой, Сендалат. - Ей не хотелось говорить "снова". - Пора.

- Я слишком стара, чтобы стать заложницей. Это неприлично.

- Считай себя счастливицей. Ты послужишь Дому Друкорлас дважды, вначале в Доме Пурейк, а теперь в Доме его соперников.

- Но Дом Драконс так далеко, мама!

- Не повышай голос, - шикнула леди Нерис. Она уже не видела Орфанталя - может быть, тот забежал за конюшни, что хорошо. Оставим его приключениям с грязными руками. Очень скоро новая жизнь захватит его; если Сендалат поверила, что дом позади них заполнится учителями... что же, вреда в неких утешительных заблуждениях не будет.

Орфанталь предназначен для Харкенаса. Где шепотки про "ублюдка" никогда до него не доползут. Нерис заготовила рецепт появления: мальчик - сын кузена из отдаленного владения, за Хастовой Кузницей. Его отдали в Дом Пурейк не как заложника, но чтобы служить во дворце самой Матери Тьмы. Его будут учить как Сыновей Тьмы, в числе их свиты. Да, мальчика растила Сендалат и он привык звать ее мамой, но это быстро пройдет.

Всадник из Дома Драконс подъехал и остановил коня перед каретой. Оставаясь в седле, поклонился леди Нерис и Сендалат. - Приветствия и поздравления от Консорта, - произнес мужчина. - Меня зовут Айвис.

Нерис обернулась к дочери. - В карету.

Но Сендалат глядела за карету, вытягиваясь и пытаясь отыскать сына. Того нигде видно не было.

- Дочь, подчинись матери. Иди.

Держась так, словно страдала от некоей болезни легких - сгорбившись, плечи вперед, пытаются подавить заразу - Сендалат сошла по каменным степеням. Она казалась и старой, и невозможно молодой, но оба состояния наполняли Нерис презрением.

Она склонила голову, отвечая всаднику. - Айвис, благодарим за любезность. Знаю, вы сегодня долго скакали.

Сидевший на облучке кучер глядел на леди Нерис, ожидая команды. В бледном небе стайка птиц над ним пронеслась к опушке леса.

- Леди Нерис, - сказал Айвис, возвращая ее внимание. - Мы поедем ночью и к утру будем у дома моего господина.

- Превосходно. Вы один выполняете это задание?

Он качнул головой. - Отряд поджидает к востоку от Абары, миледи. Разумеется, уважая древние права вашей семьи, мы не делали ничего, способного вызвать ваше недовольство.

- Вы весьма любезны, Айвис. Прошу донести мои комплименты до лорда Драконуса, выбравшего для задания столь достойного капитана. - Тут она кивнула кучеру, щелкнувшему вожжами. Лошадь пошла.

Карета катилась, подпрыгивая на неровных камнях мостовой, заворачивая к тракту, что лежал за домом. В нижней части холма тот соединится с дорогой на Абару, а оттуда карета поедет на север, вдоль реки, и вскоре свернет на северо-восток.

Натянув тяжелый плащ - она чуть продрогла от сквозняка двери - Нерис проследила, как всадник и карета скрываются за углом, потом снова поискала Орфанталя. Но его так и не было видно.

Что ее порадовало.

Еще одна битва в руинах. Еще одна поза торжества. Еще один нож в спину.

Дети живут в таких глупых грезах.

Стоявший в тени сгоревших конюшен, так, чтобы не быть видимым со ступеней дома, мальчик пялился вслед повозке. Ему показалось, что он увидел ЕЕ лицо в маленьком грязном окошке, бледное и с красными глазами - она пыталась увидеть его... но карета прокатилась мимо и все, что он мог видеть - высокая задняя стенка и сундук, высокие шаткие колеса на старых осях. За ней проскакал незнакомый всадник в солдатском облачении, лошадь выбивала пыль из дороги, ведь мостовая кончилась.

Солдаты пришли в Абару. У некоторых не хватало руки или был только один глаз. На других не было ран, но они умирали от ножей в сердцах, словно оружие выследило их по всему пути от далекой битвы. Летящее серебро, едва видимое в ночи, ищет, находит и наконец наносит удар. Убивая мужчину, которому суждено было умереть недели или месяцы назад.

Но солдат, что назвал себя Айвисом, приехал забрать маму.

Ему не нравилось видеть плачущих. Он всячески пытался помешать им плакать, и в воображаемом мире борьбы и героизма он часто возвышал голос за слезы сломленной женщины. И сражался, пробиваясь сквозь полмира, исполняя клятву. Пока клятва не убивала его, как крадущийся нож из далекого прошлого.

Мальчик следил за каретой, пока она не пропала из вида. Рот его шевельнулся, вымолвив неслышно: - Мама?

Были войны далеко, где ненависть смыкала оружие и кровь лилась дождем. И есть войны в одном доме или в одной комнате, где любовь умирает смертью героев, а рыдания застилают небо. Войны идут повсюду. Он это знал. Идут войны и ничего кроме войн, и каждый день он умирает, сраженный ножом, что крался через полмира, как это было с дедушкой.