Николай Глубоковский - Библейский греческий язык в писаниях Ветхого и Нового завета

1. Греческій элементъ послѣклассическаго греческаго языка у LXX-ти.

Въ принципіальномъ смыслѣ считаютъ принадлежащимъ къ „общепринятому языку“ (Κοινή) все, что, съ одной стороны, уклоняется отъ языка классическаго и—съ другой— не является евраистическимъ. Примѣры: а) Новыя слова и новыя формы (діалектическія, александрійскія, народныя): ἀναθεματίζειν, ἑνωτίζεσθαι, ἕσθοντες, ἐλήμφθη. б) Слова сложныя (прямо или чрезъ производство): ἀποπεμπτόω, ἐκτοκίζειν, ὁλοκαύτωσις, προσαποθνήσκειν, πρωτοκεύω, σκηνοπηγία. в) Флексіи существительныхъ. Въ родит. пад. Βαλλᾶς, Μωυσῆ (Числ. IX, 23); въ дат. пад. μαχίρῃ (Исх. XV, 9), γήρει (Быт. XV, 15); въ вин. пад. ἅλω и ἅλωνα (Руѳ. V, 6. 14). г) Флексіи глаголовъ: ἐλεᾶν (Тов. ΧΙII, 2), ἱστᾶν (2Цр. XXII, 34) и ἰστάνω (Иезек. XXVII, 14); въ прош. несоверш. ῆγαν (2 Цр. VI, 3), ἐκρίνοσαν (Исх. XVIII, 26); въ будущ. λιθοβοληθήσεται, ἑλάσω, ἀκούσω, φάγεσαι (Пс. CXXVІІ, 2); въ аористѣ ῆλθαν, ἀπέθαναν, καθείλοσαν (Іис. Нав. VIII, 29), ἤροσαν (Іис. Нав. III, 14), εἴποσαν и εῖπαν (Руѳ. IV, 11 и I, 10), κεκράξαντες и ἐκέκραξεν (Иса. XXII, 23 и Числ. XI, 2), ἀνέσαισαν—желат 3-го л. множ. ч. отъ ἀνασείω (Быт. XLIX, 9), ἔλθοισαν (Іов. XVIII, 9); въ прош. сов. παρέστηκαν (Исх. V, 29). д) Синтаксиса. Употребленіе непереходнаго значенія отъ нѣкоторыхъ глаголовъ въ родѣ κατισχύω (Исх. VII, 13), κορέννυμι (Второз. XXXI, 20), καταπαύω (Исх. XXXI, 18). Совсѣмъ нѣтъ двойственнаго числа. Послѣ собирательнаго един. числа тѣ слова, которыя относятся къ нему непосредственно, обыкновенно согласуются съ нимъ (въ числѣ), но въ дальнѣйшемъ теченіи фразы глаголъ является уже во множ. числѣ. Нарѣчныя частицы движенія могутъ быть замѣняемы частицами покоя. Частица нерѣшительности есть ἑάν; она соединяется съ относительными (ὅς, ὅστις, ὅπου, ἡνίκα и пр.) для обозначенія, что смыслъ относительнаго или частота дѣйствія неопредѣленны, при чемъ во второмъ случаѣ употребляется съ временемъ въ изъявительномъ наклоненіи (Исх. XVI, 3). Много мѣстоименій въ качествѣ подлежащихъ или дополненій. Частицы подчиненія менѣе многочисленны и менѣе употребительны, чѣмъ въ классическомъ греческомъ языкѣ, а въ обычномъ простомъ языкѣ говорили безъ связныхъ періодовъ. Необычайно часто употребленіе неопредѣленнаго наклоненія съ членомъ или безъ него (напр., τοῦ). Непрямая рѣчь регулярно уклоняется при всѣхъ формахъ и—слѣдовательно—при косвенномъ желательномъ. Распространено употребленіе причастія въ качествѣ родит. самостоятельнаго. Сочетаніе глагола со своимъ дополненіемъ можетъ измѣняться, напр съ πολεμεῖν (Исх. XIV, 25), ἐξελθεῖν (Числ. XXXV, 26). Есть тенденція употреблять предлогъ между глаголомъ и дополненіемъ и пр.

2. Евраистическій элементъ LXX-mu.

Еврейскій языкъ, по существу своему, есть языкъ простой, безыскусственный и народный, нѣсколько даже примитивный и зачаточный по сравненію съ греческимъ классическимъ. При писаніи еврей не составлялъ періодовъ; онъ не соподчинялъ идей, не группировалъ и не соединялъ ихъ синтетически. Для него всѣ идеи равны и всѣ занимаютъ мѣсто на одинаковомъ уровнѣ, однѣ вслѣдъ за другими; предложенія идутъ другъ за другомъ, то не будучи связаны, то связанныя особою частицей, именуемою „вавъ consecutivum“. Функція этой частицы состоитъ не только въ грамматическомъ соединеніи фразы дальнѣйшей съ предыдущей, но и для указанія между ними логическаго соотношенія — причинности, цѣли, условія, сравненія, послѣдовательности, одновременности, сопутствованія и предшествованія, даже способа и пр. Въ греческомъ языкѣ у LXX-ти этотъ „вавъ consecutivum“ обыкновенно передается чрезъ καί. Отсюда у LXX-ти множество маленькихъ фразъ и обрывковъ фразъ; неисчислимое множество καί, которыя загромождаютъ страницы греческаго Ветхаго Завѣта; встрѣчающіеся неудачные періоды и довольно частая безпорядочность этихъ періодовъ; затрудненіе, которое при чтеніи сразу испытывается предъ такимъ способомъ выраженія мысли, а равно при овладѣніи новымъ оттѣнкомъ значенія въ частицѣ καί.—Таковъ въ элементарныхъ основахъ механизмъ языка еврейскаго и греческаго библейскаго. Отселѣ объясняются общій ходъ и строй этихъ языковъ.—Если сравнить артистическій періодъ классическихъ авторовъ съ фразами авторовъ, пользовавшихся этимъ простымъ языкомъ, то кажется, словно бы греческій періодъ расчлененъ и разъединенъ на части, дабы свести его къ элементамъ, которые и полагаются здѣсь раздѣльно. Такое образованіе греческаго языка послѣклассическаго, обыденнаго, съ аналитическимъ наклономъ, было необходимо для сближенія греческаго съ еврейскимъ, для примѣненiя перваго къ еврейской мысли и для полученія отъ нея нѣкоторой необычной формовки, тогда какъ аттическій литературный языкъ уклонился бы отъ этого съ возмущеніемъ. Разъ это необходимое условіе исполнено,—послѣ сего іудейство могло усвоятъ себѣ греческій языкъ, а затѣмъ произошло сліяніе этихъ двухъ языковъ столь безусловно различнаго духа или—лучше сказать—вторженіе (внѣдреніе) мысли, души іудейской въ тѣло греческое—съ приспособленіемъ его себѣ при посредствѣ внутренней, весьма глубокой и широкой работы этой мысли.—Два примѣра осязательно покажутъ преобразованіе греческаго языка подъ вліяніемъ еврейскаго согласно сказанному сейчасъ: καὶ ἑτάχυνεν ἡ γυνἡ καὶ ἕδραμεν κὰ ἁνήγγειλεν κτλ. (Суд. XIII, 10) буквально, по свойству языка еврейскаго, значитъ „женщина поспѣшила и побѣжала и возвѣстила“, а по собственной природѣ языка греческаго тутъ требовалось бы: ταχέωχ δἑ ἡ γυνὴ δραμοδσα ἀνήγγειλεν въ смыслѣ „женщина быстро побѣжала, чтобы возвѣстить“; πῶς ὑμεῖς βουλεύεσθε καὶ ἀποκριθῶ τῷ λαῷ τούτῳ λόγον (3 Цр. XII, 6) буквально: „какъ вы совѣтуете и я отвѣчу слово народу сему?“ погречески же нужно бы сказать: πῶς ὑμεῖς βουλεύεσθέ (—έτέ)μοι ἀποκριθῆναι τῷ λαῳ τούτῳ; т. е. „какъ вы совѣтуете мнѣ отвѣчать народу сему?“.

3. Характеристическія черты евраистическаго греческаго языка у LXX-mu.

Пиша, еврей гораздо больше слѣдилъ за мыслію, чѣмъ за правилами грамматики, которыхъ онъ зналъ мало. Отсюда происходитъ, напр., то, что фраза, начавшись періодически, потомъ нарушаетъ этотъ строй или не выдерживаетъ грамматическаго согласія въ конструкціи, которая лишается взаимной зависимости частей, дѣлается болѣе легкою, разлагаясь на короткія предложенія (Лев. XIII, 31. Второз. VII, 1-2. XXIV, 1-4. XXX, 1-3. Иса. XXIII, 20).—Еврей любитъ присоединять поясненія, которыя логически легко связываются съ предшествующимъ, но грамматически то согласуются, то нѣтъ, или согласуются, какъ угодно.—Библейскій греческій языкъ содержитъ множество синтаксическихъ случайностей: взаимно независимыя приложенія и сочетанія, измѣненія въ числѣ, лицѣ, родѣ, времени и видѣ; повторенія и устраненія нѣкоторыхъ словъ или части предложенія; странныя согласованія; случаи отсутствія согласованія и пр.—Перерывы въ правильномъ развитіи фразы и въ грамматическомъ согласованіи могутъ соотвѣтствовать паузамъ; разобщенныя этимъ способомъ части получаютъ ораторскій характеръ, или сближаются чрезъ восклицанія и вставки, стремясь стать независимыми (Быт. VII, 4. 4Цр. X, 29. Пс. XXVI, 4).—Еврей любитъ усиливать утвержденіе. Мы часто находимъ: вопросительный тонъ для болѣе живого утвержденія или отрицанія (4 Цр. VIII, 24); выраженія „весь городъ, весь Израиль, вся земля, ни одинъ человѣкъ, никто“ въ смыслѣ усиленнаго и преувеличеннаго утвержденія.—Еврей, какъ и всѣ восточные народы, употребляетъ самыя необычайныя метафоры (Быт. IX, 5. Лев. X, 11. Руѳ. I, 7).—Еврей любитъ прямо приводить слова другихъ.—Падежей въ собственномъ смыслѣ нѣтъ поеврейски. По подражанію еврейской конструкціи, при двухъ слѣдующихъ именахъ, изъ коихъ второе дополняетъ первое, мы находимъ у LXX ти, напр., такое сочетаніе: κατακλυσμὸν ὕδωρ. Даже больше того:—еврейскій языкъ часто отмѣчаетъ отношеніе между глаголомъ и дополненіемъ посредствомъ предлога или предложнаго реченія; и LXX часто подражаютъ такому употребленію (Быт. VI, 7. Иса. XXIII, 20 Іон. I; IV, 2. 5. 6. 8. 10. 11).—Еврей любитъ представлять дѣйствіе совершившимся или совершающимся, изображать его реальнымъ и рисовать утвердительно. Поэтому дѣйствіе будущее легко понимается у него въ смыслѣ совершившагося или совершающагося (Лев. V, 1. 10. XIII, 31); отсюда же смѣшеніе временъ прошедшаго, настоящаго и будущаго въ пророчествахъ, а равно употребленіе причастія настоящаго времени дня обозначенія акта, какъ совершающагося.—Греческія наклоненія не соотвѣтствуютъ еврейскимъ, и еврей мыслитъ не такъ, какъ грекъ; еврею трудно было совладать со многими греческими наклоненіями. Нѣкоторыя изъ послѣднихъ становятся рѣдкими, напр. желат. наклоненіе съ ἅν или безъ него, кромѣ какъ для привѣтствованія, равно повел. и сослагат. накл. прош. соверш., даже причастіе будущ. врем., и пр.—Для еврея слово и мысль составляли одно: выраженіе „думать“ предполагаетъ у него, что говорятъ съ собою или другими, а „говорить“ можетъ обозначать не болѣе того, что говорятъ только съ собою или даже только думаютъ (въ слухъ). Не въ примѣръ образованному греку—еврей не выработалъ и не закрѣпилъ тонкаго различія между глаголами съ значеніемъ „вѣровать (полагать), думать, понимать, говорить“.—LXX часто переносятъ насильственно въ свой греческій языкъ чисто еврейскія слова, выраженія, конструкціи, когда не знали въ греческомъ равнозначущихъ. А затѣмъ свой оригиналъ (еврейскій) они считали словомъ Божіимъ, и это почтеніе къ подлинной его формѣ—помимо ихъ воли—тоже способствовало образованію литературныхъ евраизмовъ.—Богословскія доктрины евреевъ, ихъ моральныя идеи, ихъ чувства благочестія впервые нашли себѣ выраженіе погречески именно у LXX-ти. Чрезъ это греческій языкъ получилъ новую физіономію, совершенно необычную.—Въ греческомъ В. 3. нѣтъ и страницы, гдѣ бы не было евраизмовъ, но все-же нѣкоторыя книги менѣе евраистичны, чѣмъ другія; таковы, напр., книга пр. Даніила въ переводѣ Ѳеодотіона, 2-я Маккавейская, Премудрости Соломоновой, хотя двѣ послѣднія написаны прямо погречески, и пр.—Греческій языкъ LXX-ти допускаетъ въ греческомъ синтаксисѣ значительную свободу, но вездѣ у нихъ—на всемъ протяженіи—господствуетъ въ мысляхъ, стилѣ и способѣ выраженія единообразіе, граничащее съ монотонностію. И когда близко ознакомишься съ этимъ особеннымъ греческимъ языкомъ, онъ производитъ глубокое впечатлѣніе совершенно необычное, происходящее изъ самой его природы.—Однако на первый разъ этотъ греческій языкъ LXX-ти по своей основѣ и формѣ долженъ быль представляться нѣсколько непонятнымъ—даже для литературнаго, образованнаго грека.