Николай Дановский - Вводное слово в искусство перевода

1) Mi scias, ke oni parolis pri mi tie.

2) Mi scias, kion oni parolis pri mi tie.

В указанном примере потребность в ударении оказалась вызванной лексико-грамматической особенностью языка. Но в таком ударении могут возникнуть и другие потребности: эмоциональные, правовые, научно-уточняющие и др.

В эсперанто тоже иногда выдерживается русская система логического ударения (ударяемое слово помещается в конце предложения). Но это не всегда выдерживается, поскольку в других языках используются и другие средства.

Но наиболее надежным путем выделения слова, на котором желательно сделать ударение, является использование специально предназначенной для этой цели лексики. Этим способом логическому ударению «помогают» лексическими средствами. Как в русском языке, так и в эсперанто для этого имеется ряд слов, которые служат специально для того, чтобы выделить слово, на котором желательно остановить внимание читателя или слушателя. При этом расположение слов в предложении уже не играет роли. Оно может быть любым, потому что эти «слова-знаки ударения» связываются только с тем словом, к которому они относятся, и их можно совершенно свободно переставлять по потребности. Независимо от того, какое место в предложении занимает слово, как только к нему приставляется такое подчеркивающее слово, так уже во всех других способах выделения отпадает надобность.

В русском языке для этого употребляются слова: «вот, вот именно, именно, как раз, вот так, вот какой, действительно, настоящий» и др. (Именно он и заметил. Именно это она и хотела подчеркнуть. Он искал именно эту книгу. Это как раз так и произошло. Как раз это он и предложил. Не хватил смелости как раз ему.) Все подобные конструкции называются «эмфатическими» или «эмфазами».

В эсперанто аналогично русскому языку применяются для создания эмфатических конструкций слова: vere, ĝuste, nome, jen, efektive и другие. Но применяются точно так же и эмфатические конструкции, присущие французскому языку: Tio estas li, kiu venis. Estas ĝuste li la homo, kiun mi renkontis.

В эсперанто имеется форма, совершенно отсутствующая в русском языке: неопределенного наклонения, выступающего в роли имени существительного в винительном падеже. Для уха и глаза, приученного к грамматическим построениям, характерным для русского языка, такое сочетание является совершенно чуждым, против которого традиция восстает. Это выглядит грубым нарушением канонов. Но в западных языках эта конструкция является общепринятой и широко распространенной. Само собою разумеется, эта форма перешла и в эсперанто, где она строится и воспринимается как совершенно законная, находящаяся в полном соответствии с канонами эсперанто. Применяется она в основном с глаголами, обусловленными одним из пяти чувств человека: видеть, слышать, ощущать и т.п. Поэтому при переводе таких предложений у переводчика имеются два пути: можно строить фразу в согласии с русскими канонами, а можно строить и на основе « akuzativo kun infinitivo ». Ниже даются несколько примеров.

Он слышал, как чудесно она пела.

1) Вариант перевода (русский) — Li aŭdis, kiel mirakle ŝi kantis.

2) Вариант akuzativo kun infinitivo — Li aŭdis ŝin mirakle kanti.

Она видела его сидящим на камне.

1) Вариант — Ŝi vidis lin sidanta sur ŝtono.

2) Вариант — Ŝi vidis lin sidi sur ŝtono.

Он чувствовал присутствие отца.

1) Вариант — Li sentis ĉeeston de la patro.

2) Вариант — Li sentis ĉeesti la patron.

Формально этот вопрос, как относящийся к грамматической структуре, может быть, уместнее было бы разобрать в главе 2 — Грамматическое соответствие. Но так так как ничего подобного, сопоставимого в русской структуре нет, то на это необходимо обратить особое внимание, как на явление фразеологического порядка. И само собою разумеется, переводчик волен его применять или не применять. Но применить может каждый раз, когда встречаются в оригинале фразы типа: «…видел мчащимися, плачущими, радующимися», или «…видел, как она покупала персики; заметил, что она скучает (скучала)» и т.п. Все эти выражения поддаются переводу при помощи «akuzativo kun infinitivo».

Очень часто русские предложения, в которых принимают участие сложные сказуемые, создают переводчикам «камни преткновения». Поэтому имеет смысл несколько развить тему на фразеологическом уровне, которая на грамматическом уровне разбиралась ранее. Там был рассмотрен простейший случай, когда именная часть сказуемого выражена именем существительным. Но гораздо сложнее становится задача, когда приходится иметь дело с простым именем прилагательным или с «отглагольным прилагательным» (причастием). Например: мальчик был послушным, а стал непослушным — la knabo estis obeema kaj iĝis spitema.

Так как для более глубокого освоения особенностей этой конструкции требуется целое предложение, то эту проблему оказывается удобнее повторить в более усложненной форме с привлечением целых предложений в главе фразеологического соответствия.

Здесь классический пример дается на эсперанто с тем, чтобы перевести его на русский язык.

Li pentris kuŝantan virinon staranta, sidante ĉe la fenestro. В русском переводе эта фраза, если слова расставить точно так же, как в оригинале, примет такой вид: «Он рисовал лежащую женщину стоящей, сидя у окна». И если учесть высказанные выше соображения относительно «геометрической» близости родственных слов, то лучше придать этому предложению такой вид: «Сидя у окна, он рисовал лежащую женщину стоящей».

Такие фразы могут встретиться в самых разнообразных формах, когда в рассматриваемой ситуации совмещаются естественные (фактические, реальные) данные с воображаемыми (вымышленными, нереальными), и это вынуждает обращаться к такой и аналогичным конструкциям. И для проведения фразы через все рифы и подводные скалы такого скопления данных, необходим уверенный почерк хорошего лоцмана, которым должен обладать переводчик.

Вот несколько таких примеров.

Она хотела видеть его, лежачего больного, здоровым, полным сил, бегающим по теннисной площадке, стоя в саду больницы и переживая всё, что с ним случилось и что она только что видела. Ŝi volis vidi lin, kuŝan malsanulon, sana, plena de fortoj, kuranta laŭ tenisejo, starante en malsanuleja ĝardeno kaj retravivante ĉion okazintan al li kaj ĉion ĵus viditan.

Стоя у окна он видел бегущего мальчика и представлял себе его уже упавшим. Starante ĉe la fenestro li vidis la kurantan knabon kaj imagis lin jam falinta.

Нужно было изобразить события, в которых он участвовал, невинной забавой. Necesis pripentri (bildigi, ŝajnigi) la eventojn, kiujn li partoprenis, — senkulpa amuzaĵo.

Глядя на портрет этой старой женщины, он видел по одному ему ведомым признакам, ее молодой, красивой, полной неодолимого очарования. Rigardante la portreton de la maljunulino, li vidis, per sole al li konataj signoj, ŝin juna, bela, plena de nerezistebla ĉarmo.