Коллектив авторов - Современная зарубежная проза

Что касается Амбраса, то в 17 главе, когда у Беринга, кстати, появляется пятно и его взгляд и мир становятся как бы продырявленными, мы узнаем, что Собачий король подвергался в лагере пытке раскачкой. Он не мог поднимать руки. И это символично. Руки Амбраса будто отягощены прошлым. Он не может поднять руки к небу, не может расстаться с той болью, не может жить. Тем страшнее привязанность к нему Беринга-Настоящего. И жалки попытки Лили-Будущего вылечить его.

Примечательно название 22 главы, кульминационной, если можно так сказать: «Начало конца». Если до этого мы ощущали лишь предчувствие конца и втайне надеялись, что Беринг сможет излечиться, то с этого момента Рансмайр дает понять читателю, что чуда ждать не стоит. Беринг погружается во тьму. Опять в описании преобладают лед и горы. Отец Беринга играет в Войну: «Его настоящим было прошлое». Беринг везет отца на лечение в Бранд. Рансмайр неоднократно называет этот город Цивилизацией. Но когда он начинает описывать «Свет Нагои» — радостных зрителей у витрин с телевизорами, где шли кадры ядерного взрыва, — мы понимаем, что это горькая ирония.

Последние две главы отличаются динамикой. В Бразилии Беринг сначала забывает о Мооре, и черные пятна исчезают с его сетчатки. Он застает Амбраса в спальне с Лили и понимает, что тот застрял в прошлом: не Лили Амбрас видел перед собой, не ее губы чувствовал. Амбрас «смертельно устал».

Собачий остров. Собачий король. Пес. Эти мотивы повторяются в романе неоднократно. Собачий король Амбрас, застрявший в прошлом, приручивший злых псов, ставший «вожаком стаи», смертельно уставший к моменту развязки — не смерть ли он символизирует? Прошлое как потусторонний мир? Привязанность к прошлому сводит его с ума и приводит к гибели. Он как Аид, только переосмысленный, современный. Подчиняющий, без настоящего и будущего, живущий вне времени, но в то же время в постоянном прошлом. Беринг — пес Собачьего короля. Лили не смогла его освободить. Велика была власть Аида-Амбраса над ним. И Беринг сам убил свое будущее. Его нет без настоящего, как показал нам Рансмайр в финале. Приняв свою новую возлюбленную за Лили, он убивает ее, совершив преступление в метафизическом плане: попытка убить Будущее заканчивается для него убийством Настоящего и бегством в Прошлое. В Смерть. Собачий остров — Преисподняя — принимает Собачьего короля и его верного Пса в свои объятия.

Роман «Ужасы льдов и мрака» был написан в 1984 г., до «Последнего мира» и «Болезни Китахары», но является ключом к их пониманию. Роман представлен в виде официальных дневниковых записей.

Построен он по нехитрому плану. Две перемежающиеся линии: одна — историческая, изложение событий и обстоятельств австро-венгерской полярной экспедиции Вайпрехта — Пайера 1872–1874 гг. Экспедиция пережила на вмерзшем во льды корабле две полярные зимы, открыла и нанесла на карты Землю Франца-Иосифа и сумела выбраться на материк достаточно, по сравнению со многими другими, благополучно, почти в полном составе. Вторая линия — современная и тоже по форме документальная, якобы воссоздаваемая по дневниковым записям молодого, жившего в Вене итальянца, потомка одного из матросов экспедиции Вайпрехта — Пайера, который с детства был зачарован мыслями и фантазиями об Арктике, отправился по следам экспедиции на Шпицберген и далее, пропал во льдах [1].

Это роман о предстоянии человека року в истинно рансмайровском духе: «Здесь это абсолютная, мертвеннобездеятельная пустота, в присутствии которой человеку достается лишь иллюзия судьбы» [1]. «Жизнь во льдах? Сомневаюсь, что люди когда-либо чувствовали себя столь одинокими и покинутыми, как мы. Я не способен описать пустоту нашего существования».

Повествование ведется от лица якобы ничего не понимающего, собирающего сведения из различных документальных источников «автора». Он компилирует выдержки из энциклопедий, свидетельства очевидцев, газетные сообщения — все, что касается истории покорения Крайнего Севера, снабжая их своими комментариями, показывая, насколько негероической была их повседневность.

В романе на примере частной истории детально и глубоко обосновывается тезис о беспорядочности и спонтанности человеческой Истории и о создании потом официальных мифов и рассказов о ней. Рансмайр дает нам понять, что если этой горсткой людей и был совершен подвиг, то это был ежедневный подвиг противостояния обрушившимся на них физическим, а главное, нравственным мучениям, отчаянию и чувству полнейшей заброшенности в бескрайней ледяной пустыне, — противостояния, в результате которого им все же удалось сохранить человеческое лицо. Что же касается того подвига, за который экспедиция вошла в мировую историю и в легенды, — открытия Земли Франца-Иосифа — то, как явствует из приведенного свидетельства, произошло оно абсолютно случайно.

Создавая свое «мозаичное повествование», Рансмайр стремится представить различные ракурсы и точки зрения как рядовых участников экспедиции, так и ее командного состава — потому что один взгляд и одна точка зрения, как это обычно бывает представлено в официальной истории, искажает действительность еще больше, чем несколько. А. В. Плахина считает, что Кристоф Рансмайр выступает в данном романе приверженцем мультиполярности и многовалентности — способов отражения действительности, меняющих облик повествования в зависимости от точки зрения, ее представляющей, от мировоззрения, культуры, образования и других индивидуальных особенностей говорящего о ней. То есть действительность, увиденная из центра, может не иметь ничего общего с действительностью, показанной с периферии [7].

Созданный автором мир вечных льдов является миромсимволом. Вечные и нерушимые льды на самом деле постоянно находятся в скрытом движении, неожиданно разламываются, открываются пропасти, в которых пропадают герои. «Арктические холод и пустота все перемелют в ледяное крошево. Матросы строят вокруг корабля дворцы изо льда, дома, целые улицы. Подвижка льда превращает их в ничто. Матросы строят опять. Пока хватает сил. Соревнуются с ветром и холодом, городящими торосы, собственную впечатляющую архитектуру хаоса» [1].

Автор обыгрывает не только мотив льдов и холода — «furchtbarenTriumvirat: Finsterniß, Kälte und Einsamkeit» («страшный триумвират: мрак, холод и одиночество»), — но и мотив пустоты в сочетании с видением и миражом. Рансмайр неоднократно обыгрывает идею притягательности Полюса, который сам по себе является воплощением Пустоты и Холода, голой идеей, порожденной человеком. Потому так часто там, где героям мерещится незыблемая твердь, оказывается пустота.

Уже в этом романе Кристоф Рансмайр вкладывает в главного персонажа свою философскую концепцию — идею поиска и обретения человеком своей истинной сущности, которая скрыта в реальном мире, но проявляется в некоем потустороннем идеальном пространстве. Часто — в Пустоте: Котта, главный герой «Последнего мира», ищет давно исчезнувшего Овидия, а метаморфоза происходит с ним после природного катаклизма, очистившего Томы — опять же, в метафизической Пустоте; Беринг перерождается несколько раз: в пустом пространстве своего страха во время первого убийства, по дороге в город Бранд, совершая очередное убийство на пустынной местности, по пути в неведомую Бразилию и вновь — в душной пустоте своего страха на символичном Собачьем острове.