Виктор Кандыба - ''Магия'' – энциклопедия магии и колдовства

По этому поводу Данкмар говорит: "Прежде всего это превращение ни в коем случае не может считаться истинным. Достоверным является для нас следующее: во-первых, зоантроп сам глубоко уверен в своей обращаемости, во-вторых-третьи лица также смотрят на него, как на обращенное животное. Первое можно объяснить себе патологическими причинами; второе же является результатом перенесения галлюцинации, зародившейся в голове маньяка, одержимого бешенством: эта галлюцинация магически заражает и других людей. Конечно, подобное перенесение галлюцинации особенно успешно совершается в тех местах и в такие эпохи, когда народное сознание насквозь проникнуто верой в обращаемость человека. Что касается убежденности самого оборотня, то здесь, как и в ведьминых процессах, мы сталкиваемся с известными уже нам маслами. По всему видно, что мы имеем здесь дело с целым обществом людей; один посвящает другого в тайны своей веры, знакомит его с родоначальником своего вероучения и доводит дело до того, что его товарищ охотно соглашается принять участие в шабаше. Простодушный поселянин и одинокий пастух находятся в каком-то глубокоинтимном отношении с окружающей их природой; она говорит с ними тысячью разнообразных звуков, к которым культурный человек остается совершенно глух. С каждым днем пастух все ближе подходит к своему стаду; в жизни животных он раскрывает много новых, загадочных подробностей, в их инстинктах он находит много такого, что напоминает ему человека… Зоантропом никогда не будет человек, высоко стоящий в духовном отношении; таковым может быть одиноко живущий охотник или пастух, т.е. люди, имеющие дело с животными. Если он, кроме того, живет в местности, богатой волками, то вполне естественно, что именно волк явится пунктом его умопомешательства. Мысль, загнанная в этот тупик, крепнет и складывается, наконец, в законченную манию: "Я сам – волк!" Вначале у них наблюдаются различные подражания волкам; далее, под влиянием извращенной чувствительности периферических кожных нервов у них появляется ощущение усиленного роста волос. Шаг за шагом в них развиваются инстинкты антропофагов и садоритов и столь же постепенно в них зарождается ощущение, будто они действительно превратились в волков. Подобное отрешение от своей собственной личности предполагает страшнейшее одичание человеческого духа, так что дело нередко доходит до настоящего людоедства". Данкмар при этом указывает на участие альголяг-нистических мотивов; он относит эту манию в категорию садизма, "терзающего и разрывающего предмет своей страсти". Очень может быть, что подобные акты садистического сладострастия впервые толкнули того или иного человека на мысль, что он превратился в волка. Но послушаем Данкмара: "Очень часто приходится наблюдать такое явление: люди, помешанные на том, что они превратились в зверей, крайне удачно подражают голосу и привычкам этих животных. Человек, укушенный бешеной собакой, часто в припадках пароксизма лает, кусается, скачет и т.д. Подобно тому, как мозг идиота-микрокефаза знаменует собой возврат к обезьяньей природе наших отдаленных предков, точно так же бывают различные случаи атавизма, выражающиеся в форме определенного животного типа…

После всего сказанного ясно, что большая часть случаев так называемой "обращаемости" является результатом патологически-болезненного состояния; отчасти их можно объяснить атавизмом. Открытым остается пока вопрос относительно некоторых еще не разрешенных фактов: для объяснения этих последних нам придется прибегнуть к помощи более общего принципа. Мы видели, что втирание наркотических средств вызывает в человеке предрасположение к различным галлюцинациям. Спросим себя, какова специфическая природа этих галлюцинаций? На это мы получаем такой ответ: эти галлюцинации выражаются в том, что человек, давно испытанный в ощущениях зоантро-пии, проникается верой вурдалаков, что перед его глазами проносятся картины шумных собраний его товарищей, разделяющих с ним его веру. Отсюда вполне основательно будет вывести то заключение, что все они составляют своего рода общество, члены которого находятся в каком-то психическом взаимодействии между собой: во главе этого общества, естественно, находится руководитель, который пользуется неотразимым магическим влиянием на новичков. Человек, совершенно одичавший, ощутивший в глубочайших основах своего существа "волчью природу", нуждается лишь в самом незначительном толчке, чтобы вызвать в себе волчью ярость, и этот толчок был дан… в лице руководителя общества; он ввел новичка в тот кружок и тем самым создал демоническое взаимодействие между ним и всеми прочими участниками кружка. Это – атавизм дарвинистического свойства, но атавизм, выросший на психической почве, иными словами, мы имеем перед собой духовного и морального выродка, человека, всецело отпавшего в мрак животного существования. Но если этот человек, просыпаясь после глубокого сна или сидя в тюрьме, заявляет, что в таком-то месте он убил такое-то животное, то этот факт можно объяснить себе только следующим образом: это животное было, вероятно, убито каким-нибудь другим человеком или настоящим волком, но он приписывает себе это убийство в силу того, что стоит с настоящими убийцами (благодаря фимистии) в известном духовном взаимодействии. Если обратим внимание на те случаи, когда у зоантропа на теле имеются раны именно в тех местах, в которых изранен нападающий волк, то мы увидим ту тесную магическую связь, которая существует между человеком и животным; в приведенных нами случаях, которые, несомненно, являются исключением, эта связь доходит до своего рода магического взаимодействия, которое и вызывает упомянутый феномен солидарности". В последнем пункте Данкмар, по нашему мнению, зашел уже слишком далеко. На наш взгляд, вовсе не нужно предполагать наличность какого-то магнетического взаимодействия между человеком и волком для того, чтобы объяснить феномен солидарности. Достаточно предположить, что зоантроп благодаря своей симпатии пластически воспроизвел на своем теле те раны, которые он каким-то ясновидящим образом узрел на теле своего "друга из животного царства".

Вера в вампира, распространенная среди славянских народов, представляет собой нечто еще более ужасное, чем зоантропия. Во всяком случае, в Шотландии и Ирландии существует поверье, что некоторые трупы не тлеют в могиле; грызя свое собственное тело, они ночью встают из гроба и высасывают кровь из встречных людей. Эти люди вскоре умирают и также превращаются в вампиров. Подобные легенды существуют еще в настоящее время в Дании, Швеции, Норвегии и Фин-1 ляндии. И португальская вчиха есть не что иное, как вампир. Днем вчи-ха живет в своей семье, которая ровно ничего не подозревает; но вот настало время между закатом и восходом солнца-демоническая сила овладела ею. Она подымается со своего ложа и в образе огромной ночной птицы, совы или летучей мыши, она улетает далеко от родины, по горам и долам, по болотам, озерам и рекам; на поверхности вод она видит отражение своего отвратительного лица. Вчихи устраивают свидания со своими дьявольскими любовниками; они похищают, дразнят и терзают одиноких путников… Возвратившись со своей ночной поездки, они высасывают кровь из своего собственного ребенка, навевая на нега сон своими крыльями. Если вчиха хоть раз вкусила кровь, то она уже обойдет всех соседей и будет всюду высасывать ее… Нечто аналогичное представляет собою Ghoul, распространенный среди обитателей восточных стран. Но все перечисленные нами привидения влияют на душу народа далеко не с той неумолимостью, с какой вампир действует на душу славянина.