Дэвид Селлу - Спасал ли он жизни? Откровенная история хирурга, карьеру которого перечеркнул один несправедливый приговор

Меня пригласили старшим преподавателем хирургии в Королевскую медицинскую школу последипломного образования (теперь это Имперский колледж Лондона) и хирургом-консультантом в больницу Хаммерсмит в Лондоне. Работая в Хаммерсмите, я лечил заключенных из тюрьмы Ее Величества Уормвуд-Скрабс. Эти два учреждения находились неподалеку друг от друга, и наша больница оказывала медицинские услуги работникам тюрьмы и заключенным. Отношение персонала к заключенным было жестким.

«Набиваешь в камеру по два-три человека и позволяешь им жрать, спать и срать. Они должны понимать, что это тюрьма, а не лагерь отдыха. Ключевое слово здесь — устрашение. Если у них есть башка на плечах, им не захочется сюда вернуться».

Из Хаммерсмита я перешел в больницу Илинг в западной части Лондона в качестве хирурга-консультанта, специализирующегося на колоректальной хирургии. Работая в Илинге, я имел право направлять пациентов в больницу имени Клементины Черчилль в Хэрроу, расположенную примерно в десяти километрах [8]  Больница Илинг — одна из ближайших к аэропорту Хитроу, и мне как минимум три раза доводилось оказывать помощь людям, задержанным службой безопасности аэропорта по подозрению в перевозке наркотиков в организме. Всем этим пациентам был сделан рентген, но я запомнил двоих, чьи снимки были весьма красноречивы. У первого пациента не было признаков обструкции или перфорации кишечника, и в таких случаях человека обычно кладут в больницу, чтобы он был под наблюдением. Представители службы безопасности находились рядом с ним круглосуточно, собирая все его экскременты в специальные контейнеры. Когда из пациента наконец вышли пакеты с наркотиками, его сразу арестовали. У второго пациента была обструкция кишечника, и мне пришлось делать операцию, в ходе которой я извлек наркотики. Для этого я разрезал кишечник поблизости от места нахождения наркотиков, извлек связку из нескольких пакетов и снова его зашил. Хирургическая бригада сможет избежать многих трудностей, бюрократии и проблем с законом, если на операции будет присутствовать полицейский — он сразу заберет извлеченные доказательства и отправит их на экспертизу, результаты которой будут использованы в ходе судебного разбирательства. — Прим. авт. .

Мне и в голову не могло прийти, что однажды из-за крутого поворота судьбы я окажусь в ситуации, когда на своей шкуре узнаю, каково отношение к врачам-заключенным.

11 февраля 2010 года, больница Илинг, 07:45–16:15

Больница имени Клементины Черчилль, 19:00–22:40, затем дом

Посмотрев в ежедневник, я решил, что меня ожидает обычный день. В семь утра я ехал на работу по автостраде А40 мимо аэропорта Норхолта, надеясь избежать потока машин, направлявшихся из Оксфорда в Лондон.

Человеческая память избирательна (и в этом ее недостаток): нам сложно в подробностях вспомнить события, произошедшие еще вчера. Мне предстояло узнать, что способность точно вспоминать события прошлого может помочь защитить себя на суде и избежать тюремного заключения. Как и в случае с большинством рабочих дней, я помнил детали 11 февраля 2010 года только потому, что это был совершенно обычный день. Подробности моих встреч с пациентами были зафиксированы на бумаге, благодаря чему я мог просмотреть записи и восстановить в памяти произошедшее в тот судьбоносный день.

Весь предыдущий день я был занят двумя серьезными операциями по удалению раковых опухолей, проводя их с командой преданных делу и умелых людей. Обе операции прошли технически гладко и завершились успешно: относительно небольшая кровопотеря, у пациентов не было осложнений.

07:45. Пациенты находились в отделении интенсивной терапии, и первым делом я пошел их осмотреть. Затем позвонил их родственникам, чтобы сообщить об изменениях, произошедших с прошлого вечера.

08:30. Далее я пошел на консилиум онкологов (в нашей больнице он проходил по четвергам). Их цель — переложить принятие решений по поводу лечения рака с плеч отдельных людей на команду экспертов из врачей, медсестер и, когда возможно, немедицинских специалистов. Многие замечали, что пациенты, чья судьба решалась на собраниях, никогда на них не присутствовали.

10:00. После собрания до обеда я вел амбулаторный прием.

12:20. Быстро пообедав в кабинете, я закончил записывать на диктофон свои заметки о прошедшем приеме, которые мой секретарь должен был напечатать.

13:10. Я пошел осмотреть четырех пациентов в тяжелом состоянии (времени на полноценный обход не было) и опять пропустил большой обход, проходящий в обеденный перерыв по четвергам.

Большой обход — это важное собрание, в котором принимают участие все сотрудники больницы. А один из них или приглашенный эксперт выступает с лекцией на тему, интересную широкой аудитории.

Моя команда должна была выступать на большом обходе через две недели, и я был намерен прийти, чтобы поддержать докладчика — моего старшего ординатора. Помощь старших важна для образовательных целей.

13:30. Проведение пациентам эндоскопии до 17:00, затем еще один обход пациентов в отделении интенсивной терапии и палатах.

18:20. Собрал сумки, чтобы поехать в частную больницу имени Клементины Черчилль в Хэрроу, расположенную примерно в десяти километрах от больницы Илинг. Там я должен был вести вечерний прием с 19:00 до 21:00. В такое время пробки в этой части столицы особенно большие.

К тому времени мои дети уже строили карьеру и жили отдельно. Я полагал, что к моему возвращению жена уже успеет лечь спать. Когда уже после 22:00 я приехал домой, оказалось, что Кэтрин все еще бодрствовала. Ее день был весьма насыщен и расписан по минутам, так как она работала старшей медсестрой в отделении неотложной помощи больницы Илинг. Она приготовила мне поздний ужин и легла спать, а я стал записывать события дня, диктовать письма терапевтам и составлять расписание на следующий день.

Оглядываясь назад (мне предстояло делать это в ближайшие месяцы и годы), я понял, что утром осмотрел двух пациентов и 15 человек обсудил на собрании междисциплинарной группы. Двадцать один пациент проконсультировался со мной во время амбулаторного приема, продлившегося до обеда. Затем я провел осмотр шести пациентов в палатах. После обеда я делал эндоскопические исследования шести пациентам и почти всем ввел седативные препараты, что типично для такой процедуры. Эндоскопическое исследование — это введение специальной камеры на конце длинной гибкой трубки через отверстие тела (рот или анус) в полости организма. При колоноскопии, например, эндоскоп вводят в анус, чтобы осмотреть слизистую оболочку толстой или прямой кишки.

В частной больнице имени Клементины Черчилль я осмотрел трех пациентов в палатах и пятерых принял амбулаторно. Примерно на середине приема коллега-ортопед Джон Холлингдейл попросил меня осмотреть пациента, который жаловался на боль в животе спустя пять дней после плановой операции по замене коленной чашечки.