Чарльз Грабер - Открытие. Новейшие достижения в иммунотерапии для борьбы с новообразованиями и другими серьезными заболеваниями

The Breakthrough: Immunotherapy and the Race to Cure Cancer by Charles Graeber

Copyright © Charles Graeber, 2018

«This edition pulished by arrangement with Writers House LLC and Synopsis Literary Agency.»

В оформлении переплета использована иллюстрация:

LuckyStep / Shutterstock.com Используется по лицензии от Shutterstock.com

Во внутреннем оформлении использованы иллюстрации: one line man, Gondex, DODOMO, Singleline, RR Works / Shutterstock.com Используется по лицензии от Shutterstock.com

© Захаров А., перевод на русский язык, 2020

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

Рак – живой. Это нормальная клетка, которая мутировала и изменилась, и она продолжает меняться внутри тела.

К сожалению, лекарства от рака не мутируют и не меняются.

Лекарство может какое-то время отравлять или морить голодом опухоль, но выжившие раковые клетки все равно будут и дальше мутировать. Достаточно всего одной. Лекарство танцует с раком, но рак рано или поздно отказывается танцевать дальше.

Соответственно, подобные лекарства вряд ли когда-нибудь по-настоящему излечат рак.

Но у нас в телах живут убийцы, разведчики и солдаты, динамичная сеть клеток, которые более подвижны, чем любой рак. Это наша иммунная система, живая защита, древняя, как сама жизнь.

Эта система мутирует. Адаптируется. Учится, помнит и борется с изобретательной болезнью на каждом шагу.

Это наш лучший инструмент для лечения рака.

И мы наконец-то узнали, как выпустить его на свободу.

Это прорыв.

До самого последнего времени у нас было три главных метода лечения рака. Хирургические операции известны уже не менее трех тысяч лет. В 1896 году к ним присоединилась радиационная терапия 1. Затем, в 1946 году, после исследований, посвященных химической войне, выяснилось, что производная от горчичного газа убивает раковые клетки. Эти яды легли в основу химиотерапии.

Эта техника «режь, жги, трави», по современным оценкам, способна излечить рак примерно у половины людей, у которых он развивается. И это замечательно – настоящее достижение медицины. Но что делать другой половине онкологических пациентов? В прошлом [2018] году в одних только Соединенных Штатах Америки от рака умерли почти шестьсот тысяч человек.

Сражение никогда не было честным. Мы выставляли простые лекарства против креативных, мутирующих версий наших собственных клеток, пытались убить плохие клетки, при этом пощадив хорошие, и от этого ужасно себя чувствовали. И занимались мы этим довольно долго.

Но теперь мы применяем новый, совершенно иной подход – тот, который воздействует не непосредственно на рак, а на иммунную систему.

Наша иммунная система за 500 миллионов лет развилась в персонализированную, эффективную естественную систему защиты от болезней. Это сложная биологическая система с простой, на первый взгляд, задачей: найти и уничтожить все, чего не должно быть в нашем теле. Клетки иммунной системы постоянно патрулируют организм, сотни миллионов их циркулируют по телу, проникая в органы, выискивая и уничтожая незваных гостей, которые вызывают у нас болезни, и клетки самого организма, которые инфицированы, мутировали или дефективны, например раковые.

Возникает логичный вопрос: почему иммунная система уже сейчас не сражается с раком?

Ответ: она сражается, точнее, пытается. Но рак пользуется разнообразными уловками, чтобы скрыться от иммунной системы, отключить нашу защиту и избежать драки. У нас нет шансов, если мы не изменим правила.

Раковая иммунотерапия – это подход, который разоблачает уловки, снимает маску с рака и возобновляет сражение. Она фундаментально отличается от других наших подходов к раку, потому что вообще никак не воздействует на рак напрямую. Вместо этого она выпускает на свободу клетки-убийцы нашей естественной иммунной системы и помогает им выполнять работу, для которой они предназначены.

Рак – это мы. Ошибка рано или поздно срабатывает. Клетки в организме регулярно выходят из-под контроля, их хромосомы повреждаются частичками солнечного света или токсинами, мутируют из-за вирусов или генетики, возраста или просто по чистой случайности. Большинство этих мутаций смертельно для клеток, но немногим все же удается выживать и делиться.

В 99,9999 процента случаев иммунная система успешно распознает эти мутировавшие клетки и убивает их. Проблема как раз в тех самых клетках из 0,0001 процента, которые иммунная система не распознает как врагов и не убивает. И в конце концов эти 0,0001 процента убивают нас 2.

Рак не такой, как все. Он не заявляет о себе как грипп или любая другая болезнь или даже заноза. Он вообще не поднимает никакой тревоги в «доме»-организме, не вызывает иммунной реакции и не дает симптомов иммунного сражения: ни температуры, ни воспаления, ни увеличенных лимфоузлов, даже насморка. Вместо этого опухоль обнаруживают неожиданно, словно незваного гостя, который рос и распространялся, иногда годами. И зачастую что-то делать уже слишком поздно.

Для многих исследователей рака это кажущееся отсутствие иммунной реакции на рак означало, что попытки помочь иммунной системе бороться с раком бесполезны – помогать просто нечему. Они считали, что раковые клетки слишком мало отличаются от наших собственных, чтобы считаться «чужими». Сама идея иммунотерапии рака, казалось, содержала в себе фундаментальный изъян.

Но в течение всей истории врачи отмечали редкие случаи, когда у пациентов рак проходил словно сам собой. В донаучную эпоху эти «спонтанные ремиссии» считались волшебством или чудом; на самом же деле это работа пробудившейся иммунной системы. Более ста лет ученые безуспешно пытались повторить эти чудеса с помощью медицины – разработать прививку или вызвать иммунную реакцию на рак, такую же, как на другие когда-то смертельно опасные заболевания вроде полиомиелита, оспы или гриппа. Появлялись проблески надежды, но не надежные методы лечения. К 2000 году онкологам-иммунологам удалось вылечить рак у сотен мышей, но им не удавалось повторить эти же результаты на людях. Большинство ученых считали, что этого не произойдет никогда.