Алексей Паевский - Вот холера! История болезней от сифилиса до проказы

Еще около двух веков это описание кори считалось наиболее правильным и достоверным, оставалось лишь узнать – что заставляет детей покрываться отвратительной зудящей сыпью и изнуряет высокой лихорадкой, доходящей до 40 градусов. Но это потом, а пока – первые попытки шотландского врача Френсиса Хоума во время эпидемии кори в Эдинбурге в 1757 году доказать, что заболевание способно вызвать нечто, находящееся в крови у больного, если это попадет в кровь изначально здорового пациента.

Прошло еще чуть больше столетия, и в начале XX века мир уже знал о возбудителях таких болезней, как туберкулез, дифтерия, малярия, чума, вовсю велись исследования способов изобрести такую вакцину, которая бы снизила процент заболевших или вовсе излечила от инфекционного недуга. Зарождалось учение об иммунитете и видах гиперчувствительности. На этой волне Клеменс фон Пирке, известный австрийский врач с трагической судьбой (в 1929 году они с супругой совершат двойное самоубийство, вероятно, из-за неизлечимой болезни жены Пирке), автор монографии о сывороточной болезни, отец термина «аллергия» и создатель пробы Пирке при диагностике туберкулеза, внезапно для себя обнаружил странную связь туберкулеза и кори, которая затем даст многое для понимания иммунизации и того, как работает иммунитет при заболеваниях.

Он по этому поводу писал:

«Тот факт, что корь имеет очень специфическую связь с туберкулиновой реакцией, я впервые открыл, когда пятилетний мальчик, у которого ранее была положительная кожная реакция, отреагировал отрицательно после того, как заразился корью в больнице. Сначала я предположил, что причиной гашения реактивности был милиарный туберкулез, но впоследствии вскрытие показало, что причиной смерти стала лобарная пневмония. <���…> Почему же ребенок перестал реагировать?»

Это было первое наблюдение подобной перекрестной реакции иммунитета, которая выразилась в нарушения гиперчувствительности немедленного типа (всего у нас их три и одна – замедленного типа), лежащей в основе аллергических реакций.

Через девятнадцать лет после этого задокументированного Пирке взаимодействия туберкулина с корью обнаружили клинический аналог этого феномена. В статье 1927 года говорилось, что обострения астмы (а это тоже аллергическая реакция), вызванные в течение инкубационного периода кори, исчезали одновременно с появлением кожных высыпаний и лихорадки. Периоды без астмы сохранялись в течение последующих 2–3 месяцев. Также во время острой стадии кори пациенты освобождались от аллергического ринита и экземы (атопического дерматита).

Информации о болезни и особенностях ее протекания все больше, а возбудитель еще не найден. Корь буянит вовсю: выкашивает целые сообщества людей (20 % жителей Гавайских островов, треть популяции островов Фиджи и половину населения Андаманских островов). Каждый год погибали от 7 до 8 миллионов детей.

Наконец в 1911 году американцы Джон Андерсон и Джозеф Голдбергер, заражая профильтрованной кровью и носоглоточной слизью больных людей здоровых обезьян, смогли доказать вирусную природу кори. И лишь в 1954 году удача (которой способствовал большой труд) улыбнулась американскому микробиологу Джону Франклину Эндерсу, которые вместе с Томасом Уэллером усовершенствовал метод культивации вирусов и смог не только идентифицировать корь и сделать против нее вакцину, но и создать антивирус против еще одного могущественного инфекционного заболевания – полиомиелита. За это ученые получили в 1954 году Нобелевскую премию по физиологии или медицине.

Забавно, что Эндерс поначалу становиться врачом, а тем более ученым, даже не планировал. Сначала он отучился на банкира, затем, поняв, что это – не его, пошел учиться литературоведению. Но жизнь свела его с увлеченным соседом по общежитию, а через него – с замечательным заведующим кафедрой бактериологии и иммунологии Хансом Цинсером. В итоге Джон Эндерс в 1930 году защитил степень PhD диссертацией по анафилаксии, а в 1937 году переключился на вирусы.

Изучать их довольно сложно: помимо того, что они маленькие, растить их культуры трудно, ведь сами по себе они не размножаются – им нужны клетки-хозяева. А, значит, нужно выращивать культуры тканей, в которых живут вирусы. Эту технологию разработал еще Алексис Каррель, за что получил Нобелевскую премию по физиологии или медицине. Но технология Карреля была безумно сложной – она, в общем, предназначалась для трансплантации тканей, – и главной трудностью было избежать бактериального заражения.

На помощь в этом пришло открытие Флеминга, Чейна и Флори, за что они тоже удостоились Нобелевской премии. Теперь можно было выращивать ткани для вирусов, не беспокоясь о бактериальном заражении: на вирусы антибиотики не действовали, а вот бактерии уничтожали полностью.

Сначала Эндерс и Уэллер, который потом позвал еще своего соседа по общежитию Фредерика Роббинса, начали выращивать вирус эпидемического паротита в клетках куриных эмбрионов. Постепенно они добились непрерывного роста тканей и научились накапливать большое количество вируса. Настала пора переходить к тканям человека. Троица собиралась экспериментировать с вирусом ветряной оспы, но когда тканей наросло достаточно много, создалась ситуация, которая в итоге и привела ученых к Нобелевской премии. Вируса ветряной оспы под рукой не было, а вот вирус полиомиелита был. Насколько опасен полиомиелит, в США знали все: только недавно скончался президент Франклин Делано Рузвельт – одна из самых известных жертв этого заболевания.

В итоге созданная в 1948 году методика Эндерса-Уэллера-Роббинса оказалась настолько легкой и удобной, что ее быстро подхватил Джонас Солк, получил в огромных количествах полиовирус и уже в 1952 году объявил о создании прививки от полиомиелита. В год же получения своей Нобелевской премии Эндерс занялся другой болезнью – корью. Именно тогда он выделил ее вирус у 13-летнего мальчика Дэвида Эдмонстона и начал работу над живой ослабленной вакциной от кори.

На это ушло шесть лет, а в 1960 году начались клинические испытания. 17 сентября 1961 года было объявлено об эффективности вакцины с «живым» вирусом, а два года спустя началось производство «убитой» вакцины, не содержащей «живых» вирусных частиц. Однако инактивированная и создающая непродолжительный иммунитет вакцина не оправдала себя, и с 1968 вакцинация ею в США не проводилась.

Позже выяснилось, что если нужно срочно помочь непривитому человеку после контакта с заболевшим, хорошие результаты дает пассивная иммунизация – введение специфического гамма-глобулина. Антитела почти полностью подавляют инфекцию, а течение болезни значительно облегчается, хоть избежать его полностью не удается. Поэтому иммунный сывороточный глобулин нужно вводить как можно быстрее сразу после возможного заражения.