Линдси Фицхаррис - Ужасная медицина. Как всего один хирург Викторианской эпохи кардинально изменил медицину и спас множество жизней

Неудивительно, что Листер казался обеспокоенным. Он опасался, что в Лондоне ему не будет предоставлена такая же степень свободы, как в Эдинбурге, и ответил на неофициальное предложение членов Совета университета, изложив собственные условия. Он сообщил, что если он займет должность в Королевском колледже, то целью его будет внедрение и распространение антисептической системы по всей столице. Он также надеялся реформировать систему клинического обучения в университете, сделав упор на практические демонстрации и эксперименты.

Десятилетия назад материальное вознаграждение и карьерный рост влекли хирургов в столицу, но только не Джозефа Листера. Он всем сердцем желал увидеть, как коллеги внедряют и используют его антисептическую систему в главном городе страны.

В Эдинбурге студенты Листера были опустошены, когда поползли слухи о переговорах и его возможном отъезде. В конце одной из лекций они предъявили ему официальное заявление, подписанное более семистами студентами. Исаак Бейли Бальфур, один из его учеников, зачитал этот документ вслух: «Мы воспользуемся этой возможностью, чтобы выразить глубокую благодарность, так как на ваших занятиях мы получили исключительные знания… Все мы выросли как профессионалы за это время, и многие двинутся еще дальше, претворяя ваши принципы в жизнь и распространяя… ту систему, основателем которой вы являетесь». В этом месте зал разразился аплодисментами. Когда класс успокоился, Бальфур продолжил. «Благополучие нашего университета так тесно связано с вашим руководством, – сказал он Листеру, – и мы искренне надеемся… что никогда не наступит день, когда ваше имя перестанет ассоциироваться с именем Эдинбургской медицинской школы». Листер был ошеломлен. К радости студентов, он заявил, что даже самые высокие гонорары частной практики в Лондоне не склонят его занять предложенную должность в Королевском колледже, если это означает преподавать клиническую хирургию так, как она в то время преподавалась в столице.

Впоследствии как заявление студентов, так и ответ Листера были опубликованы в газетах по всей стране. До Королевского колледжа дошли слухи, что Листер публично критиковал лондонские методы преподавания. Страсти накалились. The Lancet писал, что Листер забыл «о правилах приличия и хорошего тона и презрительно отклонил предложение, которое ему еще не было сделано». Всего через несколько недель руководящий совет Королевского колледжа назначил Джона Вуда преемником Фергюссона.

Однако друзья Листера в Лондоне не готовы были сдаться без боя. Поскольку ему не было сделано официального предложения – то не прозвучало и официального отказа. В апреле на рассмотрение Совета была представлена резолюция с просьбой создать вторую кафедру клинической хирургии и рассмотреть кандидатуру Листера на эту должность, поскольку «это принесло бы большую пользу колледжу». На этот раз холодный расчет восторжествовал – к большому разочарованию бедного Вуда, которому не нравилась идея разделить свою роль с другим хирургом. В мае Листер отправился в Лондон, чтобы встретиться с членами Совета, и представил им тринадцать условий. Жестко обозначая свои требования, он заявил, что хочет иметь полный контроль над своими больными и классом, и что разделение гонораров между ним и Вудом должно быть справедливым. Члены Совета безоговорочно приняли все его условия, поскольку сознавали, что наличие в штате такого известного профессора повысит репутацию университета. Вскоре Листер был официально назначен профессором клинической хирургии в Королевском колледже.

Это был горько-сладкий момент. В течение почти четверти века Листер надеялся однажды вернуться в Лондон, и теперь, в возрасте пятидесяти лет, ему наконец-то представилась такая возможность. Однако покинуть Эдинбург на пике карьеры и начать все заново будет непросто. Десятилетия назад именно материальное вознаграждение и карьерный рост влекли его в столицу, а теперь лондонское медицинское сообщество упрямо сопротивлялось введению его антисептической системы. И свою миссию теперь Листер видел в том, чтобы обратить неверующих – как он делал в Глазго, Эдинбурге и по всей Америке.

В сентябре 1877 года Листер тихо покинул шотландский город, где когда-то влюбился в кровавое мясницкое искусство хирургии под опекой своего великого наставника Джеймса Сайма. Но перед посадкой в поезд он сделал прощальный обход пациентов в Королевском лазарете. В последний раз идя по коридорам, он подводил итоги заметной трансформации института. Теперь он был уверен, что дело его жизни в надежных руках – в руках его учеников, которые займутся внедрением антисептической системы по всей больнице. Ушли в прошлое грязные палаты, переполненные больными, истощенными, содержащимися в убогих условиях; исчезли окровавленные фартуки и операционные столы, покрытые неприглядными жидкостями; превратились в воспоминание нестерилизованные инструменты и «старая добрая больничная вонь». Королевский лазарет – светлый, чистый и хорошо проветриваемый – больше нельзя было назвать домом смерти. Теперь это был дом исцеления.

В декабре 1892 года Джозеф Листер отправился в Париж, чтобы принять участие в грандиозном праздновании семидесятилетия Луи Пастера. Сотни делегатов со всего мира собрались в Сорбонне, чтобы отдать дань уважения ученому и выразить от имени своих стран восхищение новаторской работой, которую он проделал на протяжении всей своей карьеры. Листер присутствовал не только как представитель королевских обществ Лондона и Эдинбурга, но и как друг и интеллектуальный компаньон Пастера.

В тот ясный зимний день в Париже двое мужчин вошли в Сорбонну, оба выдающиеся деятели своих областей. Помимо иностранных сановников на празднование собрались тысячи представителей общественности. Однако, несмотря на ликующую атмосферу, не все было хорошо. Для обоих мужчин лучшие годы остались позади и их жизнь, казалось, близилась к завершению. Листер, которому исполнилось шестьдесят пять лет, достиг возраста, в котором выход на пенсию с должности профессора в Королевском колледже является обязательным. Через несколько месяцев его верная жена и спутница в течение 37 лет умрет, оставив пустоту, которая никогда не будет заполнена. Пастер недавно перенес инсульт – второй из трех инсультов, которые выпали на его долю. Как-то в письме к Листеру Пастер описывал свои страдания: «Нарушение речи стало постоянным, так же как частичный паралич левой стороны тела». В день празднования интеллектуальный гигант ковылял по сцене, не в состоянии адекватно передвигаться без посторонней помощи.