Максим Малявин - Психиатрия для самоваров и чайников

Вслед за аминазином появился целый ряд нейролептиков, более избирательно действовавших на различные виды психосимптоматики: скажем, стелазин (он же трифтазин) был хорош для купирования бреда, галоперидол — для борьбы с галлюцинациями. Но, как это обычно бывает с любым лекарством, после недолгого периода примерки лавров панацеи появился первый привкус дегтя. Пациентам нейролептики нравились гораздо меньше, чем назначающим их докторам. Почему? Все дело в одном из побочных эффектов — нейролептическом синдроме.

Строго говоря, нейролептический синдром, или нейролепсия, — это частный вариант так называемых экстрапирамидных расстройств (термин взят из неврологиии; экстрапирамидная система управляет движениями человека, поддерживает тонус мышц и позу тела, не задействуя кору головного мозга и ее пирамидные клетки). Расстройства эти могут быть вызваны как болезнью, так и побочным действием некоторых лекарств, особенно тех, которые влияют на концентрацию посредника (одного из многих) передачи нервных сигналов — дофамина. Это могут быть и некоторые из лекарств для лечения паркинсонизма, и блокаторы кальциевых каналов, применяемые в кардиологии, и не в последнюю очередь нейролептики. А поскольку оные применяются очень широко, то нейролептический синдром вполне можно выделить и рассматривать отдельно.

Именно это побочное действие (точнее, целый их букет) нейролептиков так не любят пациенты психиатрических клиник, именно этот синдром расценивают как наказание за какую бы то ни было провинность, и именно его ставят на вид, вспоминая карательную психиатрию. Откуда он берется и чем проявляется?

Точный механизм его пока до конца не изучен. Считается, что нейролептики, помимо прочего, блокируют в подкорковых ядрах рецепторы, чувствительные к дофамину. Это, в свою очередь, ведет к увеличению синтеза дофамина в организме (примерно так человек, привыкая к запаху своего одеколона, использует его все больше и больше, вплоть до умывания им), а его избыток запускает болезненный процесс.

Сам процесс может протекать:

• в острой форме: дали лекарство — скрючило, отменили — прошло;

• в затяжной форме: давали лекарство долго, потом отменили, а побочные эффекты длятся еще недели и даже месяц-другой;

• в хронической форме: когда нейролепсия не исчезает даже после полной отмены нейролептиков;

• в злокачественной форме: с молниеносным развитием и утяжелением симптомов и нередким смертельным исходом.

Выражается нейролептический синдром в следующих проявлениях, которые могут либо существовать изолированно, либо сочетаться друг с другом, порой весьма причудливо.

Нейролептический паркинсонизм.Пациент ощущает скованность во всех мышцах тела, его движения становятся скупыми, заторможенными, руки чуть согнуты в локтях и напряжены, походка семенящая, шаркающая. Более или менее постоянно дрожат руки; в сидячем положении начинают подрагивать колени — то еле заметно, то так, словно пациент их специально подбрасывает вверх. Иногда дрожит нижняя челюсть, что создает ощущение, будто пациент часто-часто жует (синдром кролика).

Дистония.Бывает острая, вызванная текущим приемом нейролептиков, и поздняя, возникающая спустя несколько лет постоянного лечения и сохраняющаяся долго после отмены нейролептиков. Как проявляется? Вспомните, как сводит судорогой мышцы ног, если их отсидеть или если во время плавания их перетрудить. А теперь представьте, что вот так же скручивает мышцы спины, заставляя туловище изгибаться. Или шеи, из-за чего голову уводит вбок или запрокидывает назад. Или жевательные мышцы. Еще встречается так называемый окулогирный криз, когда, помимо запрокидывания головы, закатываются вверх глаза, поскольку свело глазодвигательные мышцы.

Нейролептическая акатизия.Ее сами больные называют неусидчивостью. Постоянно хочется сменить позу, поскольку в той, которую только что занял, уже неудобно. Но и новая не приносит облегчения. Может, встать, походить? Чуть лучше, но тут же хочется присесть. Снова неудобно. Лечь? Да вообще невозможно! Сидя на стуле, пациент ерзает, раскачивается, перекладывает одну ногу на другую и, наоборот, застегивает и расстегивает пуговицы, перебирает пальцами — ни секунды покоя.

Злокачественный нейролептический синдром.Встречается, к счастью, редко. Развивается быстро: резко повышается температура, до 38 по Цельсию и выше, сознание помрачается вплоть до комы, пациент скован, все мышцы тела напряжены, сильно потеет, тяжело и часто дышит, пульс частит, сердце начинает работать со сбоями ритма. Летальность при злокачественном нейролептическом синдроме — от 10 до 20 %.

Конечно же, этот синдром не остался без внимания. Были найдены лекарства, которые снимают полностью или хотя бы облегчают его проявления. Правда, и тут без оговорок и осторожности никак. К примеру, тот же циклодол. Вроде бы все отлично, выпил таблетку — и скованность прошла, и неусидчивость куда-то делась. Ан нет, и у него есть свои минусы. Прежде всего, им можно злоупотреблять — ради расслабленного состояния, когда все тело движется в окружающем воздухе, словно в бассейне: плавно, свободно, шевельнул плавником — и взмыл… А после определенного превышения дозировки так и вовсе можно поглядеть интересные галлюцинации. Вот и подсаживаются на этот препарат. К счастью, этот корректор — не единственный.

Следующим шагом была разработка новых, атипичных нейролептиков, у которых, по замыслу, нейролептический эффект должен был отсутствовать. Тут пока тоже не все гладко: нейролептический синдром при приеме некоторых из новых препаратов и в самом деле выражен слабее, но не у всех и не всегда, да еще и новые побочные эффекты… Словом, есть над чем поработать.

И все же, нейролептический синдром — не повод отказываться от лечения, особенно если оно позволяет избавиться от инопланетного вторжения в конкретную квартиру, экранироваться от вредоносных лучей и вибраций или пережить всемирный заговор воинствующего криптосионизма за счет острого приступа философствующего квазипофигизма. Главное — и пациенту, и доктору отбросить в сторону фанатизм и шаблонность и каждый раз решать вопрос подбора препаратов и доз творчески.

Изучать частную психопатологию я бы начал с характеров. Точнее, с их акцентуаций . Хочу сразу заметить, что акцентуация характера — это еще не болезнь. Это все еще норма, просто особенная, подчеркнуто специфическая. Возможно, при неблагоприятном стечении обстоятельств акцентуация дорастет до психопатии или же даст специфическую окраску течению психического заболевания — но, повторюсь, это вариант нормы. Угловатой, выпирающей своими неповторимыми гранями, но нормы. Характеры — это как знаки зодиака для астролога. Это фундамент. Когда-то пользовались термином «темперамент». Слово «темперамент» (от лат. temperans — умеренный) в переводе с латинского обозначает «надлежащее соотношение частей»; равное ему по значению греческое слово «красис» (слияние, смешивание) ввел древнегреческий врач Гиппократ. Под темпераментом он понимал и анатомо-физиологические, и индивидуальные психологические особенности человека. Гиппократ объяснял темперамент как особенности поведения, преобладанием в организме одного из «жизненных соков» (четырех элементов).