Коллектив авторов - Психотерапия. Учебное пособие

Нельзя не упомянуть еще о ряде теорий гипноза. Так, Леон Шерток расценивал его как своего рода транс. По его мнению, гипноз представляет собой особое состояние сознания, предполагающее определенное изменение психофизиологической реактивности организма. Шерток определяет гипноз как «четвертое состояние организма» – наряду с состоянием бодрствования, сна и активностью сновидений. Согласно психодинамической теории гипноза Фрейда – это состояние является ничем иным, как перенесением в сфере бессознательного на личность гипнотизера врожденных воспоминаний о племенном вожде, вытесненных отношений детей к родителям. Фрейд предполагал, что терапевтические взаимоотношения в гипнозе имеют эротическую основу, заключаются в неограниченном любовном самопожертвовании, за исключением полового удовлетворения. Психофизиологическая сущность гипноза постулировалась школой В. Е. Рожнова, показавшей качественное отличие этого состояния от подобных. Отличительной чертой гипноза, по мнению автора, является не свойственная ни сну, ни бодрствованию избирательность в усвоении и переработке информации, детерминированная социальной значимостью оказываемых воздействий.

Вместе с тем, за прошедшие с начала научного изучения гипноза десятилетия произошли существенные изменения. Изменилась гипнабельность и изменились гипнотерапевты. Если во времена Бернгейма, Шарко вся работа основывалась на чрезвычайно высокой внушаемости больных (пациентов, объектов воздействия) и на огромном авторитете некоторых гипнотерапевтов, то в настоящее время внушаемость населения резко упала. Для гипнотерапевта получить в свое распоряжение сомнамбулу – это большая удача. Если прежде считалось, что наибольшей гипнабельностью обладают истерические личности, то сейчас наблюдается совершенно обратное: истерики стали одними из самых «трудных» пациентов.

В контексте подобного патоморфоза претерпевали изменения и взгляды на природу гипноза.

К настоящему времени сложились две основные противоречащие друг другу платформы, в значительной степени продолжающие спор между французскими школами. В рамках этих платформ предложены доминирующие гипотезы о механизмах гипноза. Первая предполагает, что гипноз является особым дискретным психическим состоянием, сопровождающимся специфическим паттерном мозговой активности. При этом объективные корреляты этих состояний могут быть зарегистрированы внешним наблюдателем.

Представители второй платформы трактуют этот феномен в социальном контексте как результат своего рода негласной конвенции или «соглашательства» между гипнотизером и пациентом, то есть гипнотизируемый как бы подыгрывает индуктору, с течением времени все больше и больше вовлекаясь в игру. Как метко охарактеризовал эту концепцию профессор Б. З. Драпкин, «в процессе гипнотерапии не совсем ясно, кто кого дурачит: врач – больного или больной – врача». Вторым ключевым отличием этого подхода является постулат о зависимости гипнотического состояния от установок, верований участников и даваемых ему определений. То есть самостоятельная сущность гипноза в рамках этой позиции отрицается.

Следует заметить, что в значительной степени противоречивость этих концепций объясняется семантическими проблемами, поскольку до настоящего времени не существует удовлетворительного определения как для понятия «гипнотическое состояние», для широко используемого в гипнологии термина «измененные состояния сознания», так и для «нормального сознания». Многочисленные споры между представителями разных направлений возникали и по причине отсутствия конвенциональных критериев регистрации гипнотического состояния. То есть наиболее остро стояла проблема операционализации реакций на гипнотическое внушение. Для решения этой проблемы были разработаны стандартные процедуры гипнотизации для трех основных видов внушения: идеомоторного, когнитивного и «подавления реакции». Впоследствии появились и шкалы для измерения восприимчивости к гипнозу. Наиболее известными из них являются «Стэнфордская шкала гипнабельности» (Weitzenhoffer & Hilgard, 1962) и «Гарвардская групповая шкала гипнабельности» (Shor & Orne, 1962). Эти шкалы основаны на ретроспективном анализе переживаний, осуществляемом самим пациентом, и оценке поведенческих реакций, проводимой исследователем.

Однако использование этих инструментов так и не позволило ответить на главный вопрос: является гипнотическое состояние объективной реальностью или же это феномен, находящийся исключительно в рамках коммуникативных особенностей. Более того, оно высветило новые проблемы, из которых главная – предположение о том, что гипноз не является единой сущностью, а может представлять собой группу различных состояний, объединенных только внешним, поверхностным сходством по ряду признаков. В первую очередь, состояний, сходных с обычным глубоким внутренним представлением, и состояний, качественно от них отличных.

Поэтому потребовались дальнейшие исследования для уточнения феноменологии гипноидных состояний. Это было обусловлено тем, что огромное количество проведенных ранее в рамках социокогнитивных моделей опытов, например по изменению цветовосприятия в гипнозе, не могло ответить на основной вопрос: что именно мы наблюдаем в гипнозе? Например, действительно ли является таковой внушенная галлюцинация или это артефакт, обусловленный поведенческими реакциями на экспериментальную ситуацию?

В последующем внимание исследователей сосредоточилось на непроизвольности, или «автоматизме», действий в гипнозе. Однако и здесь не удалось добиться четких дефиниций. Это было обусловлено тем, что люди обычно не обращают внимания на степень произвольности собственных психических актов и действий, они интроспективно не классифицируют их по степени автоматизированности, а, следовательно, невозможно определить единый «базовый», или «нормальный», уровень произвольности для нулевой точки отсчета. То есть разные испытуемые могут использовать полностью различные критерии оценки степени произвольности или автоматичности действий.

Тогда фокус исследований сместился на поиск личностных и психофизиологических коррелятов гипнабельности. В ходе изучения этих характеристик Э. Хилгардом (1979) было установлено, что более гипнабельными являются лица, связанные с творческими или артистическими профессиями. Еще одной личностной чертой, тесно связанной с гипнабельностью, выявленной Т. Теллегеном (1974), была способность к «абсорбции», то есть «поглощенности» какой-либо специфической ситуацией (Tellegen Т., 1974). Из числа психофизиологических характеристик значимой оказалась способность испытуемого концентрировать внимание в «зашумленной» окружающей обстановке без отвлечения на конкурирующие стимулы (Crawford H. J., 1994). Изучались и ситуативные факторы гипнабельности. Так, S. Barber и L. Glass (1962) показали, что, манипулируя мотивацией, можно добиться существенного повышения гипнабельности у испытуемых.