Сергей Гладков - Энциклопедия умного сыроедения: победа разума над привычкой

Изучая окружающую и внутреннюю реальность, мы выбираем подходящий для этого инструмент наблюдения. Это или очки для близи или дали, а может быть, даже микроскоп или телескоп. Выбор инструмента помещает наше мышление на соответствующий уровень обобщения, заставляет мыслить в определенном масштабе.

В принципе, все эти инструменты наблюдения эквивалентны, вопрос лишь в степени удобства. Например, вы можете попытаться найти пропавшую авторучку с помощью микроскопа. Но долго же придется искать! Придется обшарить каждый квадратный микрон своего жилища. Очки для дали подойдут для этой задачи лучше всего.

Та или иная ветвь науки, к которой мы прибегаем, чтобы сориентироваться в многообразии проявлений жизни, это и есть инструмент, которым мы оснащаем свое мышление. Однако когда речь идет не о визуальном наблюдении, а о мыслительном процессе, в качестве масштаба мы выбираем не физические расстояния, но уровень организации, длину когерентности, глубину взаимосвязи.

В этом смысле физика, конечно же, это наука о микромире мышления. Физика пытается охватить всю картину мироздания единым взором, учесть все, но это у нее, естественно, не получается… Кто возьмется решить систему из квадриллиона нелинейных уравнений и вывести из нее волновую функцию Вселенной?

Тогда физика пытается пойти на компромисс: оборвать те взаимосвязи, которые кажутся ей несущественными, переведя все оставшееся за границами рассмотрения в разряд «шума». В этом случае удается решить множество конкретных задач, в которых фигурируют природные подсистемы конечного размера.

Но что же это? Физика неожиданно оказывается лицом к лицу с ужасным монстром, научным Вием – вторым законом термодинамики! Чего он хочет от нас, откуда он взялся и к чему ведет?

Ведет он, как известно, к угасанию, старению и смерти.

А создали его мы сами! Как только мы перевели все неучтенные взаимодействия в разряд шума, это и произошло. Мы выплеснули дитя Жизни из корыта своих теорий и тем самым отдали всю бесконечность на растерзание его величеству Хаосу. Второй закон термодинамики – это зеркало, которое Сама Природа подносит к нашему лицу, чтобы мы увидели, как мы сами себе наставили рога! Этот закон подобен трактору, который едва плетется по первой полосе автомагистрали, и на котором болтается знак «Прими влево». Он сигналит нам, что пора перестроиться в следующий ряд, на котором наше мышление сможет уже как следует разогнаться.

Я позволю себе сравнить физику с подростком, для которого порядки и установления мира взрослых кажутся слишком сложными и поэтому ненужными. В результате некоторые юные существа отказываются от мучительно трудной ассимиляции в этот мир, и ограничивают свое внимание ближайшим окружением, всеми силами пытаясь овладеть им – мы называем это «улица», андерграунд – и есть еще много других синонимов для обозначения этой проблемы.

Физика не умеет распознать во всем множестве взаимодействий, которые стучатся в изолированную для рассмотрения подсистему, те управляющие сигналы, которые посылаются от более высоких уровней существования и организации мира. Этим высокостоящим и совершенным организмам Природы отказано в существовании с самого начала, еще при выборе модели мира! И информация о них безжалостно стерта. Физика, де-факто, стала наукой, в которой имеется лишь один иерархический уровень. Эстетика этого подхода – жесткая, механическая организованность и постоянная борьба с хаосом.

Однако сверло квантовой механики уже почти просверлило жесткую коробку этой само-ограниченности. Единое бытие Природы скоро хлынет и сюда!

Теоретическая биология в гораздо большей степени открылась системному мировоззрению и осознает множественность природных иерархий управления. Биологические представления об окружающей среде уже далеко вышли за границы понятия о простом источнике шума. Эта среда, однако, рассматривается максимум на трех уровнях: живые организмы, ближайший к ним биоценоз и биосфера планеты Земля.

Что касается влияния космического окружения, здесь больше Чижевского еще никто не сказал. А по поводу непонятной и поэтому отчасти страшноватой Ноосферы говорили многие, но сказали немного. Вся слава здесь по-прежнему принадлежит Шардену.

Внимание биологов слишком захвачено живыми организмами – их структурой, взаимодействием между собой и эволюцией, поэтому даже на анализ окружающей среды с системной точки зрения у них не остается достаточно сил и времени. Поэтому биология в своей методологии все же тяготеет к кибернетике, которая научилась хорошо видеть части, но еще не замечает Целого. Хотя в биологии (особенно в современной микробиологии) накопилось столько удивительных фактов и наблюдений, что глиняные ноги дарвиновского колосса уже обломились под их тяжестью.

Забавно наблюдать, как биологи пытаются отбиваться от физиков с их второзаконием! Не имея возможности сражаться с физиками на их территории, биологи яростно пытаются отстоять свою, провозглашая «особые формы движения» живой природы. В чем, однако, состоит эта особенность? Мало сказать «живое» – это все равно что призвать на помощь энтелехию или Дух Святой (ничего не имею против этих понятий). И вследствие подобной беспомощности биологи скатываются на нисходящую дорожку «самоорганизации», построенную синергетикой – которая ведет все к той же физике с ее методами. А вожжи держит все тот же Хаос, которому навечно отдана роль творца Вселенной.

Но биологи – это молодые и подающие надежды яппи, которые предчувствуют свою карьеру и ни за что не втянутся в сомнительные делишки. Они вращаются, как шестеренки и безотказно делают свою работу. Но все же – наслаждаться результатами этой работы будут другие!

Среди ста уличных хулиганов один неминуемо оказывается гением. Он имеет силу ворваться в истеблишмент со своими идеями, произвести переворот и стать миллиардером или классиком. Но все равно его никто не поймет до конца!

Поэтому, как мне кажется, многие настоящие «системщики» или «генералисты» вырастают именно из физиков. Настрадавшись в своих попытках «строго» объяснить мир, они прорываются от мышления к Бытию и становятся его частями, проводниками, водосточными трубами. Как всегда, имеются и исключения – среди известных системщиков есть даже музыканты.

На нынешний момент я прежде всего назвал бы Хауарда Пэти (Howard Y. Pattee) и Артура Кестлера (Arthur Koestler). Они уже указали дорогу к Лестнице в Небо. Это грандиозное сооружение заметил также и Эрвин Ласло (Ervin Laszlo), который смог соединить музыку и науку и благодаря этому весьма искусно и благозвучно зазывает толпы на новогодний аттракцион.