Дон Кэмпбелл - Эффект Моцарта_Дон Кэмпбелл_1999

Опираясь на современные достижения медицины, мудрость Востока и новейшие открытия педагогики и науки в области творческих возможностей человека, Кэмпбелл раскрывает нам то, как воздействие звука, музыки и других форм вибрации, которые человек начинает воспринимать еще в утробе матери, может иметь далеко идущие последствия для его здоровья, образования и поведения. Он показывает нам, как использовать звук и музыку для стимулирования учения и развития памяти; как улучшить умение слушать; как с помощью воображения усилить «эффект Моцарта»; а также как обуздать и запрячь в работу энергию тонирования, песнопений, мантр, рэпа и прочих звуков, которые только способен издавать человек. В книге описываются пятьдесят широко известных отклонений в здоровье или поведении, начиная от мигрени и кончая алкогольной или наркотической зависимостью, которые можно лечить с помощью музыки.

Автор рекомендует более двух десятков специальных легко выполнимых упражнений для усиления мощи пространственного воображения (как составной части коэффициента умственного развития IQ), избавления от боли, повышения творческих способностей, обретения такого состояния, когда «душа поет». Эта замечательная книга указывает путь к более здоровому, гармоничному образу жизни — вы будете знать, что нужно слушать.

Я глубоко признателен сотням, а возможно, и тысячам музыкантов, врачей и представителей других творческих специальностей, которые привили мне более широкий взгляд на музыку, чем я мог предполагать, когда был студентом. Особая признательность Наде Буланже, которая дала мне возможность в возрасте 13 лет войти в великую «школу Буланже», университет самых талантливых студентов Парижа. Я благодарен также Бесс Йерони-мус, которая украсила мои детские годы великолепной хоровой и органной музыкой; Дейлу Петерсу, Меррилл Эллис и Финну Ви-деро, моим преподавателям в университетские годы. Благодарен Норману Голдбергу, поддержавшему публикации моих материалов по новаторским формам обучения «под музыку» и музыкоте-рапии, которые донесли новое представление о музыке до многих поколений читателей и слушателей.

Я особенно признателен доктору Альфреду Томатису, который уже почти тридцать лет занимается исследованиями по применению музыки Моцарта, Он познакомил меня с «эффектом Моцарта» более десяти лет назад. Не имея возможности перечислить здесь сотни других людей, я обязан поблагодарить их всех за те часы бесед и подготовки уроков и лекций о том, какую роль сыграла музыка в их лечении и оздоровлении. Я также благодарен Видья Шанкар из Мадраса, Пэт Кук из Сиэтла и Джин Хьюстон, которые показали мне всю мощь воздействия музыки на процесс лечения человека в различных исторических культурах. Я также благодарен великолепным музыкантам-импровизаторам, которые показали мне посредством своих импровизаций, что музыку не всегда можно детально структурировать и объяснить, почему она приносит покой и умиротворение в наш хаотичный мир.

Работу над этой книгой вдохновила Эйлин Коуп, мой проницательный литературный агент. Особую благодарность выра-го спасения, околдовать лидеров и целые народы, пленять и успокаивать, воскрешать и превращать.

И всё же она неизмеримо больше, чем все это. Она — звуки земли и неба, шум прилива и грохот шторма. В ней — эхо поезда, громыхающего вдалеке, ритмичные удары столярного молотка в руках мастера. От первого крика до последнего предсмертного вздоха мы охвачены морем звуков и колебаний каждую секунду нашей жизни. Это первородный звук самого создателя, речь ангелов и атомов, та сущность, из которой так ладно скроены действительность и мечты, души и звезды.

Интродукция

Целительный бриз звука

Со мной творилось что-то непонятное. Даже ласковый и бодрящий ветерок ничего не мог поделать с ужасной головной болью, от которой буквально раскалывалась голова. Глядя сквозь растворенную дверь на острые, как зубья пилы, цепи горных вершин, окружающие Боулдер-Сити, я с большим трудом мог различать белизну бледного мартовского неба из-за ярких вспышек пламени, которые терзали правую часть моего мозга.

Легкая травма головы привела к появлению этих симптомов но вместо того, чтобы пройти со временем, они становились всё тяжелее. Я уже с большим трудом мог видеть правым глазом, веко начало дергаться. Головные боли стали настолько сильными, что я старался прилечь после обеда, но из-за этого ночью совсем перестал спать. Расслабиться было невозможно, каждый нерв моего существа буквально кричал от боли. Во время уроков пения, которые я давал, я обнаружил, что из-за того, что происходит у меня в голове, я не могу взять верхнюю октаву. Поскольку смысл моей жизни состоял в сочинении и исполнении музыки и я занимался изучением целительных аспектов звука, тонирования и музыки, я воспринимал свое недомогание особенно болезненно, мне было страшно.

После трех беспокойных недель, проведенных в плену мигающих огней, головных болей и галлюцинаций, я обратился за консультацией к нейроофтальмологу, который поставил диагноз моего недомогания как синдром Хорнера — воспаление части тройничного нерва, который управляет симпатическими нервами глаза и века. Далее следовало определить причину болезни. Поэтому 1 апреля (в тот день Страстная пятница выпала на традиционный день дураков) меня вкатили на каталке в склепоподобную капсулу установки магнитного резонанса одного из стационаров в Денвере.

Я представлял себя персонажем из «Звездных войн». Мне всегда хотелось взглянуть на собственный мозг, разглядеть миндалевидное тело и различные участки коры и подкорки. Как они выглядят? Нормален ли мой мозг? Вскоре меня погрузили, как в ванну, в пульсирующее поле, интенсивность которого в тридцать тысяч раз выше естественного магнитного поля Земли, загрузили мою голову протонами так, чтобы измерять и наблюдать.

Два часа, проведенные в камере магнитного резонанса, гибриде между гигантской консервной банкой и космической капсулой, были насыщены событиями. Я начал слышать звуки, тяжелые удары молота, которые позднее превратились в барабаны. Мощная ритмическая музыка продолжалась семь—десять минут, а затем прекратилась. Последовала минута или две полной тишины, а затем возник другой устойчивый и концентрированный ритм. Было бы естественно, если бы меня стала мучить клаустрофобия, но барабанная дробь, которая меня пронизывала, была такой вызывающей манифестацией звуков, вибраций и магнетизма, которые мне никогда не приходилось испытывать ранее.

Со все возрастающим возбуждением я двигался сквозь один туннель за другим, все они состояли из света и звуков. Передо мной возникали образы танцующих людей. Внезапно удары превратились в песни, исполняемые женскими голосами, затем перешли в странные интонации — наподобие ритмов острова Бали, исполняемых оркестром из гамеланов (индонезийский музыкальный инструмент), затем — в лютеранский гимн, причем все это — в прекрасном созвучии. Но слышал я все это совсем не ушами.