Кэтрин Култер - Портреты гомеопатических препаратов (часть 1)

Подобно кузнечику из басен Эзопа, который стрекочет и прыгает все лето, не думая о будущем, Phosphorus живет сегодняшним днем, как будто никогда не наступит завтрашний день, в отличие от трудолюбивого муравья-Arsenicum, предвидящего заранее, что может понадобиться в будущем, и все лето готовящего запасы на зиму. Эти черты характера делают его ещё привлекательней, но могут также отражать и его слабость, демонстрируя непостоянство его натуры. И, действительно, в нем есть что-то пустое и отражающее поверхностный блеск. Однако отсутствие интеллектуальной глубины возмещается зачастую взаимодействием его впечатлительной психики и эмоциональной восприимчивостью. А он, как мы увидим, более сложен, чем можно предположить по его кажущейся открытости и ясности его натуры. Рассматривать его — все равно что вглядываться в глубокий водоем: все вполне различимо даже в глубине, но игра мерцающего света и воды не даёт полной ясности.

Его врожденная экспансивность и удовольствие, которое он получает, делая окружающих счастливыми (он не может чувствовать себя счастливым, если окружающие не счастливы тоже), заставляет его распространять своё тепло и сочувствие не только на друзей, но даже и на вновь приобретенных знакомых, людей, которые его, по сути, мало интересуют, которым он уделяет внимание просто в силу своей дружелюбной натуры. У него в арсенале все средства выражения доброжелательности и способность наилучшим образом передавать свою заботу. Утешая или поддерживая кого-либо, он инстинктивно находит нужные слова и жесты. Он кладет сочувственно руку на плечо, или обнимает за талию, или утешает в беде, держа человека за руку. Или просто во время разговора кладет ладонь на руку собеседника, создавая более близкий контакт. Временами даже сам его голос гипнотизирует, его тон глубокий, доверительный, с затаенным дыханием, почти ласкающий, он устанавливает близость собеседников. На самом деле Phosphorus сам нуждается в физической близости и демонстративно ведет себя нежно. Ребенок просто увивается вокруг родителей, бормоча им ласковые слова. Phosphorus нравиться, когда его сжимают в объятиях и целуют — «целует всех», и чувствует себя лучше, когда его «трут»(Ганеман), к нему прикасаются, массируют. Если он не может заснуть от нервозности или возбуждения, то лучше всего его можно успокоить, если потереть ему спину (такой же беспокойный или страдающий бессонницей Arsenicum лучше всего реагирует на горячее питье).

Он демонстрирует также исключительные, успокаивающие людей или оздоравливающие их свойства как профессиональные, так и личные. Для няни-Phosphorus, например, стоит только войти в палату, как больные уже чувствуют себя лучше. Её сочувствие и оптимизм, просто её присутствие, уже сами по себе как будто обнимают человека, не говоря уже о её инстинктивном ощущении того, что требуется больному. Этот тип личности может я а же соревноваться в своём желании помогать. Однако можно кое-что ещё добавить об этом стремлении соревноваться, как в случае с двумя добросердечными сестрами-Phosphorus, которые изо всех сил и с любовью старались быть обязательными (и любимыми) дочерьми по отношению к своим престарелым родителям. Привыкнув быть щедрым, добрым и внимательным, Phosphorus хочет оставаться постоянно самой яркой звездой, готовится получить за это вознаграждение и упорно трудится для достижения этой цели. У врача в кабинете не один, а многие Phosphorus-пациенты восклицали: «Удивительно, как много я сделал для других!», и это говорилось только наполовину в шутку.

В итоге, при его любящей натуре и восприимчивой манере поведения, при его желании видеть самое лучшее в людях и при его способности заставлять человека относиться к самому себе положительно этот конституциональный тип может достичь понимания с многими, а не только с некоторыми избранными. Такой особый талант Phosphorus.

Фосфорная искра возникает не только от желания откликнуться на призыв другого или от любви к жизни, но также от любви к самому себе. Он считает себя более чувствительным и утонченным, свою интуицию более развитой, считает себя более интересным собеседником, более талантливым, более духовным, чем другие. Он может быть вполне очарован самим собой и рассматривать собственную персону как центр, вокруг которого вращаются другие, или как Прометея наших дней, чьи таланты обогащают человечество, подобно огню, уворованному у неба. Он может заявить врачу: «У меня особые отношения с детьми. Я могу увлечь их делать все лучше, чем любой другой учитель». Или: «Я талантлив в любом виде искусства, какое бы я не выбрал, но я одарен больше всего в…». Один 75-летний пациент-Phosphorus, который лечился от ревматических болей, чье жизнерадостное настроение всегда, когда бы он ни появился, поднимало настроение врачу, заявил: «Одно могу сказать, я всегда был наилучшим из мужей. Я человек, с которым так легко и приятно быть рядом, как ни с кем другим, и в течение пятидесяти лет со мной моя жена была счастлива и наше супружество было удачей. А сейчас оно достигло совершенства». И так оно, без сомнения, и было. Но врач, который был знаком с его женой, подозревал, что определенная заслуга в долговечности их брака принадлежит ей.

Phosphorus не добивается преимущества агрессивным путем, но все-таки умудряется привлечь к себе внимание. Однако, как правило, он это делает так тонко, что другие едва ли понимают, что происходит, или делает это настолько весело, что другие не возражают, особенно в тех случаях, когда он приглашает их присоединиться к каким-нибудь положительным эмоциям по отношению к ним самим. Кроме того, даже хвастаясь, он может лукаво подчеркнуть своё тщеславие юмористическим замечанием. Таким образом, хотя в нем и уживается внутреннее высокомерие (почти неосознаваемое им самим), но даже когда он хвастается, он почти всегда делает это неоскорбительно. Его непосредственность, почти невинность и чарующая манера позволяют ему делать и говорить то, что у других бы воспринималось как высокомерие и дурной вкус.

Любовь к себе следует считать положительной чертой (как Доуфин в «Генрихе IV» В. Шекспира говорит своему отцу: «Любовь к себе, мой сеньор, гораздо меньший грех, чем пренебрежение к себе»). Но доведенная до крайности, она оборачивается своей отрицательной стороной, а именно, ограниченностью нарциссизма. Одним из таких пациентов была привлекательная женщина тридцати с лишним лет, певица, которая жаловалась на боль и сухость в гортани, на хрипоту и грубость голоса, на то, что голос переходит в шепот от перенапряжения; она также сообщила, что хрипота усиливалась по вечерам. Но даже несмотря на то, что симптомы её физического состояния не очень точно соответствовали картине Phosphorus, состояние её сознания указывало на то, какое ей требуется лекарство. Во время консультации она упомянула, что у неё совсем недавно была помолвка. Поздравляя её, врач спросил о женихе. «Он совершенно особый человек, — сказала она, — он совершенно не похож на других и отличается от всех! Только вчера он сказал мне, что он никогда бы не поверил раньше, что можно быть такой женственной, как я, и в тоже время такой динамичной, и что это удивительное сочетание отражается даже на моем исполнении. Что его в действительности увлекает во мне, так это то, как я…». И она продолжала в том же духе до тех пор, пока врач не узнал о ней очень многое и не узнал почти ничего о её женихе.