Кэтрин Култер - Портреты гомеопатических препаратов (часть 1)

Ещё одна игра не для неё — это шахматы — полностью интеллектуальная и ассоциативная, требующая многих твердых решений.

Примечательным исключением здесь, однако, была одна Pulsatilla, лечившаяся от сенной лихорадки, которая любила играть в шахматы со своими партнерами в других странах по почте. Она могла проводить целые дни, обдумывая ход, и дополнительно целые недели, мучаясь над тем, какой ответ можно дать на потенциально возможные ходы противника. Хорошая игра, как она потом призналась с удовольствием, может тянуться хоть целый год (другой стороной пациента была Calcarea carbonica).

Вильям Джеймз писал в «Психологии»: «Нет никого несчастнее того человека, для которого ничто не привычно, кроме нерешительности». Но это ни в коем случае не является правдой. Это говорил мужчина Sulphur-Phosphorus, который не мог вообразить приятные мучения, получаемые женщиной-Pulsatilla от сомнений как таковых. Это то же самое восхитительное чувство, которое Phosphorus получает от одиночества, Natrum muriaticum — от выполнения морального долга, а Arsenicum album — от чрезмерного рвения.

Её нерешительность временами напоминает Буриданова гипотетического осла из средневековой философии: оказавшись на равном расстоянии от двух охапок сена равной величины, он остаётся неподвижно на месте, не способный решить, которую из двух начать есть, и в конце концов (вот бедняга!) умирает от голода. Подобным же образом нерешительная Pulsatilla не находит причин выбрать один колледж, одно мороженое, одного поклонника. Но, к счастью, она не умирает от голода. Человек-Pulsatilla может и обязательно объявляет в голос о своей проблеме таким образом, каким осел это сделать не мог, и неизменно находится кто-нибудь, готовый помочь.

Фактически она может счастливо прожить свою жизнь, доверяя мнениям других и полагаясь на их решения своих проблем. Полная и безоговорочная доверчивость делает очевидной необходимость принять на себя ответственность. В этом она отличается от Phosphorus и Natrum muriaticum, которые выбирают сами, руководствуясь интуицией или под влиянием порыва. Порыв может оказаться неудачным, а интуиция ошибочной, но они не боятся им отдаться. Pulsatilla также отличается и от Sulphur и Arsenicum album, которые в основном отлично знают, чего они хотят от жизни, и направляются кратчайшим путем, чтобы достичь цели. Отличается также и от Calcarea carbonica и Lycopodium, которые тоже не так агрессивны в приобретении того, что им нужно, но в равной степени хорошо знают о том, что им в настоящий момент необходимо. Только Sepia и Lachesis могут быть так же нерешительны, но их нерешительность носит характер случайности и очень остра, принимая форму внезапной утраты веры в себя и неспособности взять на себя инициативу в каком-либо важном вопросе. У Pulsatilla нерешительность хроническая, иногда более явная, иногда менее, но она всегда есть.

Эта черта, менее явно выражена у мужчин, но нижеследующий пример показывает, что она обнаруживается и у них. Врач собирался практиковать гомеопатию, но не мог заставить себя сделать последний шаг. Он изучал эту науку по книгам, посещал лекции и семинары и был полностью убежден в эффективности данной доктрины. Но он продолжал колебаться: «Должен я или не должен? Когда будет наиболее подходящий момент? Где начать работу? Почему я не должен продолжать делать то, чем уже давно занимаюсь?» Он рассматривал все за и против по каждому пункту и выбирал более двух лет, пока доза Pulsatilla в потенции 50М не дала ему необходимый толчок. Через несколько месяцев он открыл свою практику.

Примечательным был один случай в ветеринарии с лошадью-чемпионкой по скачкам с препятствиями, которая внезапно начала отказываться прыгать, останавливаясь перед препятствием. Это был не пугливый жеребец, а просто нерешительный, и доза Pulsatilla высокой потенции восстановила его прежнюю чемпионскую форму.

Pulsatilla может быть хронически не способной сказать «нет». Её нерешительность заставляет её поступать вопреки её лучшим убеждениям или молча терпеть те явления, которые её опыт подсказывает ей избегать. Таким образом, она в жизни скорее реагирует, чем активно принимает решения и придерживается их.

Однако после неоднократного принятия лекарства, пациенты заявляют, что они чувствуют себя более уверенно во многих вопросах и более определенны в отношении разных идей, в большей степени способны контролировать свою жизнь, эмоционально менее зависимы и лучше принимают решения.

Стоит упомянуть одну из разновидностей нерешительного типа: это индивидуум, который всегда уклоняется от ответа и просит, чтобы его направляли, но который фактически очень редко воспринимает совет, который так упорно искал («иногда он хочет делать одно, иногда другое, а когда ему дают что-нибудь выполнить, он ничего не выполняет», Ганеман). Давать совет Pulsatilla — это все равно что торопить амебу: кажется, что она покорна, но она снова превращается в колеблющуюся, но упрямую бесформенность.

Эту черту можно было наблюдать у пациента, который (зеркальное отражение обычной гибкости Pulsatilla) на чем-то зациклился (например, «у меня в капоре пчела»), а именно на каком-то иррациональном страхе и убеждении, с которого его не сдвинуть, несмотря на все доказательства противного (как та мама, которая боялась, что её дочь попадет в зависимость от Belladonna. Она продемонстрировала эту произвольность в определении, чтобы к ней привязать свои понятия). Pulsatilla слушает, но не спорит, улыбается, выглядит так, как будто её убедили, но отказывается сдвинуться хоть на йоту там, где дело касается её чувств. Довольно часто эти прихоти концентрируются на вопросах здоровья, особенно (по замечанию Кента) на диете. Если она возымела мысль о том, что некоторые вполне безвредные для здоровья продукты, такие как яйца, творог, мускусная дыня или гороховое масло не подходят в пищу человеку, то уже ничто её не разубедит. Спорить по поводу этих убеждений — это все равно что пытаться заставить её поменять религию.

Одна мама не разрешала своему трехлетнему сыну есть никакие молочные продукты. Хотя он был болезненным и нервным, с плохо развитой костной структурой, она настаивала на том, что ничто, изготовленное из коровьего молока, не может годиться в пищу ребенку. В некоторых случаях такое антимолочное отношение может быть оправданным и заслуживать уважения, если применять этот принцип последовательно. К сожалению, эта же мама позволяла своему сыну поедать мороженое сколько душе угодно, утверждая, что оно даёт ребенку необходимый для него кальций и другие минеральные соли (во всем этом трудно было усмотреть логику).

Однако после лечения Pulsatilla она оставила это нерациональное представление и позволяла своему уже боле здоровому сыну кушать полезные молочные продукты.