Кэтрин Култер - Портреты гомеопатических препаратов (часть 1)

Уитмонт примиряет эту двойственность поведения под давлением, учитывая физиологию и анатомию каракатицы. Это можно трактовать таким образом: каракатица является моллюском (мягкое желатинообразное тело, заключенное в известковую раковину), но из всех моллюсков это наиболее высокоразвитый для действия моллюск, поскольку половина его тела со щупальцами постоянно вне раковины. Таким образом, одна часть Sepia (женская) пассивна, отстранена и закрыта от мира защитной твердостью. Это часть, которая при давлении уходит в безразличие, но другая её часть не только свободна и активна, но быстро передвигается в воде, быстро выбрасывает свои щупальца и точно захватывает свою добычу. Эта атакующая манера, по заключению Уитмонта, является агрессивной (мужской) формой её реакции на стрессовые ситуации.

Однако каракатица по существу не агрессивное животное, и Sepia, оказавшись лицом к лицу с настоящей оппозицией или угрозой, может внезапно пасть духом и потерять твердость. Не следует забывать об этой более мягкой, нерешительной и покоряющейся стороне характера. Подобно Pulsatilla, она может потерять способность принимать решения и, переполнившись слезами и жалостью к себе, может даже начать искать утешение. В этом отношении она отличается от оказавшейся под угрозой Lachesis, которая, подобно змее, становится более жестокой и готовой атаковать того, кто ей угрожает.

Sepia может быть довольно невежливой или властно-презрительной к тем, кто предлагает помощь. Она не хочет быть обязанной кому бы то ни было и возмущается необходимостью прибегать к помощи или тем, что вынуждена болеть. Иногда бывает, что ей хочется играть роль страдалицы и она сопротивляется всему, что лишает её такой возможности. Она та самая женщина, которая сажает дружески расположенную соседку или родственницу за кухонный стол и изливает ей все печали и жалобы, без устали «рассказывая о своих обидах» (Кент). Она должна убедить других, а также и саму себя, что жизнь к ней несправедлива, и облегчает свои страдания при помощи жалоб.

Такова, например, миссис Гаммэдж в «Дэвиде Копперфилде», которая всегда стонет, что она «чувствует более, чем другие» сырой туманный день, дым от огня в трубе или подгоревший картофель за обедом, и которая эксплуатирует свои бесконечные утраты для бесконечных жалоб: «Я одинокое, бедное создание, и все вокруг против меня».

Sepia помещена в «Реперториум» Кента под рубрикой «жалующаяся» на первой ступени, но, по нашему мнению, её следовало бы поднять на третью ступень.

Каждый тип обладает своими особенными чертами в том, как он ведет себя отрицательно дома. Pulsatilla любит поплакать, Arsenicum album скандалит и становится агрессивно настойчивым, Lachesis — буйный, Phosphorus — неразумно требовательный, Sulphur — грубый и самоуверенный, Natrum muriaticum все оспаривает с чувством непререкаемой правоты. A Sepia донимает всех придирками, оплакивает свою долю и «никак не успокоится, пока не доведет кого-нибудь до раздражения» (Кент).

Ещё одним аспектом её недовольства является её нетерпимость к возражениям. Если её рассердить или критиковать, то она начинает бурно оправдываться (Natrum muriaticum) или ведет себя грязно (Lycopodium). Это может быть причиной того, почему замужество проявляет её отрицательные стороны. Замужнее положение требует от одного из супругов определенной устойчивости или уважения к другому, а Sepia «не допускает никакого противоречия её мнениям» (Кент). В споре с мужем, например, она начинает кричать от возмущения и дрожать, а затем, чтобы оставить за собой последнее слово, выбегает из комнаты, хлопнув дверью. Хотя позже она может признаться себе, что была не права, но её гордость не даёт ей возможности извиниться (как Natrum muriaticum и в противоположность Pulsatilla).

Так же, как и Arsenicum album или Lycopodium, она может стать «скупой» (Геринг). Например, домашняя хозяйка может проявить нежелание покупать продукты для семьи. Даже при отсутствии финансовых затруднений, она может гордиться тем, как мало она тратит на покупку овощей. Приписать это подсознательной нелюбви к семье было бы несколько поверхностным решением, поскольку эту черту можно встретить и у женщин, которые искренне любят своих детей и мужей. Это скорее некий интеллектуальный заменитель для попавшего в ловушку и испытывающего голод разума женщины, занимающейся домашним хозяйством. И поэтому, когда Sepia выходит из дома и даёт более интересную работу своему интеллекту, она перестает так много думать об экономии (хотя она никогда не бывает расточительной). Её скупость возникает также от подсознательного «страха бедности» (Кент), от страха остаться без крова, пищи («страх голода», Геринг) или без одежды. Создается впечатление, будто она прошла через все эти лишения когда-то в прошлых воплощениях и никогда не сможет избавиться от страха перед ними независимо от того, в каком финансовом положении она находится в настоящее время. В «Реперториуме» Кента под рубрикой «заблуждения: ощущает себя бедной» Sepia занимает самую высокую позицию.

Иногда она демонстрирует хронический эгоизм низкого толка, когда её постоянным мотивом становится настойчивое утверждение собственных нужд: «Я хочу… Мне нужно… Почему у меня нет…» Эти черты могут приобрести острую форму, когда она требует все больше и больше от окружающих («жадная», Геринг) до тех пор, пока уже никто больше ей не хочет помогать. Затем она начинает жаловаться, что жизнь против неё, что люди недостаточно делают для неё, что её избегают.

В такие моменты она напоминает старуху из сказки «О рыбаке и рыбке»: однажды бедный рыбак поймал в сети золотую рыбку, которая заговорила с ним человеческим голосом: «Пожалуйста, добрый человек, отпусти меня, и в награду я исполню любое твое желание. Потому что я волшебная рыбка. Только позови меня, и я приду к тебе». И добрый рыбак отпустил рыбку. Вернувшись в свою бедную избушку, где перед разбитым корытом сидела его жена, он рассказал ей о золотой рыбке «Какой же ты дурак, — начала она его бранить, — ты должен был попросить у неё новое корыто; ты что не видишь, что наше совсем развалилось? Сейчас же возвратись и попроси об этом рыбку». Старик повиновался, рыбка приплыла на его зов, пообещала выполнить его просьбу и исчезла в синем ясном море.

Вернувшись домой, рыбак увидел, что старуха сидит перед совершенно новым корытом. Но через некоторое время она проявила снова признаки беспокойства «Ну, почему ты попросил только корыто, — пожаловалась она, — ведь нам нужна и новая хата. Иди к золотой рыбке и попроси новую хату». Так старик снова пошел к морю, которое на этот раз было уже не таким ясным и синим, и позвал золотую рыбку… Так повторялось несколько раз, и старуха уже жила, как королева, во дворце.