Эмиль Агаджанян - Записки доброго стоматолога (книга вторая)

Раздался мерный топот, и в кабинет ввалились понятые, заранее нюхая воздух в поиске пакетика с травкой. И вот проверяющий торжественно достает из люка какой-то пакет, покрытый слоем вековой пыли и явно содержащий внутри что-то бурое и не очень аппетитное. Пакет на глазах у понятых был торжественно вскрыт и содержимое высыпано на мой рабочий стол. Вы когда-нибудь видели саморезы, пролежавшие в закрытом пакете, но почему-то с водой внутри в течение пяти, а может и десяти лет? В общем, там было какое-то месиво из сгнивших саморезов и ржавчины. Видимо, во времена стройки какой-то рабочий прикручивал ревизионный люк к потолку, да так и забыл там пакетик. Понадобилась целая полицейская операция для спасения пакетика, правда уже бессмысленная, т.к. саморезы в нем сдохли давно и окончательно.

Это был явно не их день. Проверяющий опять стал грустным, понятые на него смотрели, мягко говоря, без должного почтения, а я еще и нагло спросил, кто теперь будет убирать эту гадость с моего стола. Конечно, проверяющий бросился бы и вытер все личным носовым платком или на худой конец белоснежным манжетом рубашки, но платка у него с собой, видимо, не было, а рукавом своей рубашки, судя по цвету и запаху, он мог только испачкать мой стол, поэтому он не стал убирать, а я не стал настаивать. Да и вид у него был какой-то настолько грустный и жалкий, что я второй раз разжалобился, решил ему помочь и намекнул, что у меня в этом столе есть еще одна печать, правда, очень маленькая. Не знаю, был ли проверяющий отцом русской демократии, скорее всего не был, но гигантом мысли он, как я уже писал, явно был. А потому сразу понял, что вряд ли я ему помогаю из-за большого внутреннего уважения и от этой печати ему опять не будет никакой пользы, грустно махнул рукой и вышел из кабинета. Глядя на него, я вдруг вспомнил старое детское стихотворение замечательного ныне покойного детского писателя Олега Григорьева:

Хотя, если быть до конца честным и откровенным, некое злорадство во мне в тот момент присутствовало. Чего греха таить?!

Все это время два других вежливых товарища свежевымытыми нежными руками очень осторожно и аккуратно исследовали содержимое наших врачебных столов и тумбочек в кабинетах. Несмотря на то, что они это делали, как и полагается всяким государевым людям, крайне вежливо, осторожно, стараясь не доставить нам никаких неудобств, нам пришлось половину материалов потом выбросить, все инструменты заново перемыть и простерилизовать, а тумбочки заново переукомплектовать, потому что бардак в них был ужасный, прямо как после обыска в кино. По какому-то счастливому стечению обстоятельств именно в этот день в наших медицинских тумбочках не оказалось оружия, наркотиков и боеприпасов. Видимо, врачи накануне растащили все по домам и попрятали. Просто повезло.

Проверка кассы, пересчитывание всех кассовых чеков за день и денежных средств в кассе и ее окрестностях тоже не принесло проверяющим никакой радости и удовольствия. Выяснились совсем уж возмутительные вещи! Все деньги, лежащие в кассе, оказались пробитыми через нее, и вокруг кассы в радиусе километра невозможно было найти ни одного левого, не выданного пациенту, чека. Кассовую книгу чуть не распотрошили на атомы, но в ней тоже все было отвратительно чисто.

Поэтому где-то недалеко от полуночи, часа через три-четыре после начала процесса, уставшие от трудов праведных проверяющие потянулись в сторону выхода. Мне показалось, что понятые как-то очень невежливо разговаривали с проверяющими, возможно, пинали их под зад и что-то говорили про то, что время — деньги, намекая, что проверяющие им сегодня за что-то сколько-то должны. Но вы же понимаете, в каком я был состоянии после отмены тренировки и прерванной беседы с тренером, так что мне что угодно могло показаться. Группа товарищей, уходя, даже предложила мне подержаться за руку, но я после тренировки руки еще не мыл, они у меня жутко чесались, и я как-то не захотел обмениваться микробами в целях их же безопасности.

На следующий день одни очень уважаемые люди поговорили с самым уважаемым человеком у нас в городе, который в уважительном тоне побеседовал с уважаемыми начальниками проверяющих, после чего очень уважаемые люди позвонили мне, попросили прощения, сказали, что просто ошиблись адресом и подобное больше никогда и ни за что не повторится, только большая просьба не поднимать шума вокруг данного инцидента, а они сами промеж себя разберутся.

Один очень нехороший, но опытный в этих делах человек даже пытался мне объяснить суть произошедшего. Он описал два, по его словам, стандартных варианта. В первом варианте некие уважаемые люди попросили других очень уважаемых людей помочь решить проблему переизбытка предложения на рынке стоматологических услуг путем закрытия конкретной достаточно серьезной организации, желательно с закрытием в местах не столь отдаленных главных руководящих фигур. А так как почти в каждой организации в нашей стране, особенно не бьющей деньги через кассу и использующую различные схемы обналичивания безналичных средств чаще всего можно найти что угодно (левые печати, бланки, большие суммы не пробитых через кассу наличных денег и т.д. и т.п.) и, не побоюсь этого слова, что называется «докопаться до столба», то чаще всего дело выгорает к вящему удовольствию обеих сторон. Второй вариант и вовсе фантастический. После работы группа из трех-пяти товарищей (из них двое понятых) заходит по первому попавшемуся адресу первой попавшейся, достаточно жирно смотрящейся со стороны организации, предъявляют рукописное постановление, написанное ими же самими, и начинают обыск. В 90 процентах случаев, как я уже писал, в нашей стране можно найти в сейфах руководителей все, что угодно, включая лотерейные билеты и призы для проверяющих. В качестве второго приза обычно выступает какая-нибудь левая печать. Левая печать — это сразу уголовное дело, причем можно сразу по нескольким статьям, от ухода от налогов, до незаконного обналичивания средств и даже до создания преступной группировки с целью незаконного обналичивания средств (Как будто бывает законное! Хотя как знать, как знать…). А закрытие уголовного дела еще на стадии открытия (после открытия стоит куда дороже!) пять лет назад стоило от миллиона полновесных российских рублей до плюс бесконечности в зависимости от степени жирности организации. Первый приз для проверяющего — большие неучтенные наличные средства в сейфах бухгалтерии, администраторов или генерального директора. Эти безналичные средства можно как описать в качестве вещественных доказательств, так и сделать вид, что их не было, и не описывать, но так как проверяющие люди очень добросовестные, то они, как правило, вынуждены все сделать качественно и делают так, чтобы наличных средств действительно не было. А именно: вынуждены их изъять для последующей утилизации. А то не дай Бог другие проверяющие придут, а в сейфе неучтенка, непорядок ведь!!! Ну и гран-при нашего фестиваля — оружие, боеприпасы и наркотики. Идиотов, которые хранят все это прямо в сейфе на работе, не так много, потому и гран-при не так часто выпадает, но зато если выпадает, то тут уже фейерверк, фанфары, оркестр с голыми девушками-трубачами и усыпанная розами ковровая дорожка к богатству и славе (либо маски-шоу, железные наручники и лет десять жизни за государственный счет где-нибудь у самого синего, но холодного моря, либо в очень красивом сибирском лесу. На выбор, конечно!) Догадайтесь с трех раз, что выбирают глупые и неосмотрительные директора предприятий? Лично я даже ума не приложу, и то, и другое так романтично!