Каролина Сташак - Эндометриоз. Программа лечения: от самодиагностики и постановки диагноза до полного избавления от болей

УЗИ длилось долго. Слишком долго для волны эмоций, которая меня захлестывала. Вопросы появлялись в голове один за другим, но я молчала. Только слушала. Слушала, что говорит врач и что кричит мой разум.

Беременность?!

Как такое возможно?

Один случай на миллион?! Но как так оказалось, что это именно я?

У меня же не может быть детей без ЭКО – это сказали в больнице сразу после лапароскопии. С другой стороны, лечащий врач заявил, что у меня есть яичники, открытые маточные трубы и матка, а стало быть, и шанс. Вот только у меня сейчас фармакологическая менопауза. Вот как это?

И если это правда, сможет ли яйцеклетка добраться до нужного места?

А если нет? А если попадет в эндометрий, который не в матке? Придется прерывать беременность?

Меня захлестнуло цунами противоречивых эмоций. У меня только что произошли довольно серьезные изменения в работе. Я сменила работодателя, но через три месяца меня уволили. Это была громкая история, известная всему Трехградью: компания наняла около пятидесяти новых сотрудников, кажется, только для того, чтобы уволить почти сотню человек в следующем квартале. Я была среди тех, кому пришлось уйти.

Потом я работала помощником директора в страховой компании. К сожалению, довольно быстро выяснилось, что в мои обязанности также входит продажа страховок, а я для этого не подхожу… Живопись, дизайн, словесность – да, но продажи никогда не входили в сферу моих компетенций. Я ушла по соглашению сторон и ровно за неделю до посещения гинеколога зарегистрировалась на бирже труда.

Меня охватила паника. Если с беременностью все будет нормально… Как мы продержимся? Я безработная, зарабатывает только М. Кроме того, я заочно учусь на графика в Академии художеств. Каким образом я смогу ее закончить? Я взяла кредит на обучение, который до сего момента регулярно выплачивала. Кредит небольшой, но ведь сейчас у меня нет доходов, а будет еще и ребенок! И готовы ли мы вообще к родительству?

М. только что переехал ко мне. Его мать все еще оплакивала опустевшее гнездо. А теперь, буквально через месяц, ее ждет еще одна новость.

Я была в шоке: я что, могу иметь детей? Потом меня переполняла радость: я действительно могу иметь детей!!!

И над всем над этим кружила мысль, которую можно выразить одним предложением: как я расскажу об этом М.?!

Я вышла из кабинета врача с рекомендацией абсолютного покоя. Ошеломленная, я направилась к остановке. Я не могла ни на чем сосредоточиться. Я не была уверена, шла ли я на зеленый свет. Недолго думая, я вытащила телефон и нажала на кнопку. М. ответил. Сердце екнуло, хотя ноги все еще держали меня. Я посмотрела, нет ли поблизости кого-нибудь. Разговор был слишком личным, чтобы его могли услышать другие.

Я помню его дословно. На самом деле это был почти монолог. Я глубоко вздохнула и сказала:

– Ты сейчас сидишь?

– Привет. Нет. А что? – ответил М.

– Ты лучше сядь.

– Хорошо, а что случилось?

– Ты не сел. Садись, говорю тебе.

Я услышала скрип стула.

– Что случилось? – еще раз спросил М.

– Я беременна. Эмбрион еще не достиг того места, куда он должен попасть, но есть вероятность, что попадет. А если нет, меня опять ждет операционный стол. Не говори сейчас ничего. Дома поговорим.

Наступило долгое молчание.

– Хорошо… – пробормотал М. наконец.

Я поехала домой. Как добиралась, не помню. Не помню, ехал автобус быстро или тащился по пробкам. Не помню, как я провела те часы в ожидании М. Когда я услышала звук открывающейся двери, я замерла. Я не боялась. Мне нечего было бояться, мы очень любили друг друга. Но меня опять захлестывала волна вопросов.

М. вошел, поцеловал меня. Прислонился к столешнице на кухне. Я стояла напротив него.

– И что теперь? – спросила я.

– Я к этому не готов, – ответил он. И улыбнулся. В его голосе не было ни страха, ни злости. Напротив, это был голос, исполненный заботы. Обо мне, о нем самом, о нас, о будущем, о быте. Я услышала в нем легкую тревогу, хотя она была во много раз меньше той, что была в моем сердце.

Мы оба начали смеяться, немного нервно, но радостно.

Я успокоилась, по крайней мере, на какое-то время.

Следующее УЗИ показало, что беременность протекает нормально. Врач включил динамик, и я услышала самый прекрасный звук, который когда-либо слышала. Быстрое, очень быстрое биение сердечка. Я разревелась как дитя. Это были слезы, наполненные самой большой радостью, которую мне довелось испытать с того момента, как я вернулась на родину, домой, к М. Мое сердце колотилось так же сильно и быстро, как у этого малыша, который решил, что я могла бы стать хорошей матерью, и подарил мне шанс ею стать.

Черт, мой макияж…

С собой мне дали первую фотографию нашего сына.

На ней я увидела только горошинку. Или фасолинку, так будет точнее.

Первые три месяца беременности я должна была отдыхать. Я чувствовала себя очень слабой, однако доктор похвалил это мое состояние, сказал полушутя-полусерьезно, что чем слабее мама, тем сильнее ребенок. К счастью, рвоты у меня не было, потому что я литрами пила ромашковый чай, он немного унимал тошноту. Однако ездить на выходных в университет было совершенно невозможно. Значит, учеба подождет. В бюро по трудоустройству, куда я предъявила справку о беременности, мне сказали, что я имею право на получение пособия, которое будет выплачиваться в течение всей беременности и декретного отпуска (тогда он составлял полгода). Деньги были небольшие, но, как оказалось, благодаря им теперь я могла выплачивать кредит, чему, конечно, очень обрадовалась.

Тем временем мне пришлось сменить гинеколога. Врач, который занимался моим эндометриозом, давно уже вел только частную практику и не работал ни в одной больнице, что было бы желательно для ведения беременности. Я решила, что рожать буду в Вейхерово, и настроилась на местного врача. Каждый месяц я ездила к нему на прием. Новый врач оказался совершенно не таким, как предыдущий. Он ничего не говорил. Он сосредоточенно изучал изображение на мониторе, внимательно осматривал меня саму, и единственные вопросы, которые он задавал, были о состоянии моего здоровья. Через некоторое время я привыкла к нему и поняла, что он говорит только тогда, когда что-то не так. Эти молчаливые приемы стали для меня благословением. Я регулярно получала рекомендации по поводу приема витаминов и направления на необходимые анализы – и на этом все. Примерно через два месяца самочувствие улучшилось, и я возобновила учебу. У меня накопилась большая задолженность. Когда я пришла в университет после долгого перерыва, у меня уже был небольшой живот. Профессора, преподаватели и ассистенты отреагировали по-разному. Самыми участливыми оказались те, у кого были дети. Без каких бы то ни было проблем я продолжила обучение. Даже получила стипендию. Небольшую, но все равно поддержка для бюджета. Беременность протекала, как по учебнику, все было нормально. Единственное, в какой-то момент меня начал беспокоить вес. Я слишком быстро поправлялась. К пятому месяцу я набрала уже восемь килограммов. И потом было только хуже. Ничегонеделание в начале беременности не пошло мне на пользу. Любовь к булочкам, шоколадным вафлям, пирожным и печенью тоже дала о себе знать. Я всегда была среднего телосложения, но с довольно красивой линией талии (при росте 168 сантиметров я весила примерно 64–68 килограммов), и вдруг стала похожа на маленького тюленя. Потом я стала настоящим китом. Ограничение потребления сладкого на этом этапе не помогло. В конце беременности я весила 98 килограммов. Я каталась, как шарик! Чтобы встать с постели, я сначала ложилась на бок, а потом на выдохе, опираясь на локоть, поднималась. Пока я так усаживалась, я успевала вспотеть. Подъем на второй этаж выглядел, как скалолазание, я втаскивала свои формы, держась за перила обеими руками.