Филиппа Джордж - Откровения акушерки. Тайны родильного отделения

Я была опустошена. Это же мое призвание, моя судьба! Как, черт возьми, я теперь смогу стать акушеркой? Я позвонила в университет, чтобы узнать, что же пошло не так. Интервьюер быстро взял трубку.

– Пиппа, вы очень хорошо показали себя на собеседовании, – сказала она извиняющимся тоном. – Но боюсь, кандидаты оцениваются по балльной системе, а остальные просто набрали больше очков, чем вы, вероятно, из-за их возраста и жизненного опыта, – мне тогда было всего семнадцать лет, и это стало большим разочарованием. – Не сдавайтесь, – ободряюще продолжала она, – вы поступите. Мне просто жаль, что на этот раз не получилось, но, пожалуйста, подайте заявку снова в следующем году, и мы будем иметь вас в виду.

Женщина-интервьюер общалась со мной вполне вежливо, но я чувствовала себя совершенно безнадежно. Что же мне теперь делать? Я впала в отчаяние. Мне не требовался диплом о полном среднем образовании, который нужен для поступления в вузы, и я настолько убедила себя в желании работать акушеркой, что знала: я должна найти другой способ получить эту профессию. Поэтому я приняла решение бросить школу и пойти на подготовительный курс здравоохранения и социальной помощи в местном колледже.

Первое время обучения в колледже было настоящей пыткой. После школьных занятий оно мне показались полнейшим хаосом.

Это было ужасно – худшая ошибка в моей жизни, – и я ненавидела свое решение каждую минуту. Мне был противен сам колледж и учеба, там я просто ненавидела все. В отличие от школы день в колледже был совершенно неструктурированным, и, поскольку никого не знала, я чувствовала себя потерянной и ужасно одинокой. Наступила середина января, и к концу первой недели я была совершенно подавлена. Негативные мысли крутились в голове повторяющейся строкой: « Моя мечта никогда не исполнится. Я никогда не буду акушеркой. С таким же успехом я могу сдаться прямо сейчас ». Потом позвонил школьный директор. Он хотел знать, почему я бросила учебу. Я разрыдалась в трубку.

– Я знаю, что хочу стать акушеркой, – объяснила я, – но мне не удалось поступить, куда я хотела. А теперь я хожу на эти подготовительные курсы, и они просто мне не подходят. Не представляю, что мне делать. Я знаю, где я хочу быть, но просто не понимаю, как туда попасть!

– Ладно, Пиппа, возвращайся в школу и получи аттестат, – сказал он. – Держись. Честное слово, все будет хорошо. Затем в следующем году просто повторно подашь заявку на курс акушерства.

Его совет стал толчком к действию, который был так мне нужен, и я благодарно приняла план Б. Да, директор прав, всегда был следующий год. Итак, я вернулась в школу на новой неделе и с того места, где остановилась, продолжила изучать биологию, психологию и здравоохранение. По крайней мере, теперь у меня был план, как осуществить мечту.

В следующем месяце мне позвонили из университета. Одна из успешных претенденток выбыла. Не хочу ли я занять ее место? Если да, то смогу ли я начать через две недели? Ура! Что за американские горки! За три месяца я перешла от глубокого отчаяния к абсолютной радости, а через две недели должна была приступить к обучению акушерству. Наконец я очутилась на правильном пути.

На курсе, где я обучалась акушерству, я оказалась самой младшей – остальным было больше 30 лет, а одной женщине даже за 50.

В первый день в университете я так нервничала, что меня буквально трясло. Как-никак, был только март, так что большинство моих друзей все еще учились в школе, завершая среднее образование. Я была единственной, кто рано поступил в университет, и понятия не имела, чего ожидать. К счастью, все студенты-акушеры на курсе оказались милыми и невероятно дружелюбными. Всего нас набралось двадцать человек, и я была самой младшей. Нэнси, с которой я ездила на машине, было за пятьдесят, а остальным студентам – за тридцать или сорок. Была только одна девушка, близкая мне по возрасту, ей было двадцать пять. Я определенно казалась ребенком на их фоне, но это, видимо, не имело значения. Мы быстро сблизились и стали сплоченной командой, помогая друг другу при необходимости.

Дипломный курс подразумевал две части: практическую и теоретическую. Первые восемь недель мы все изучали теорию в университете. Написание эссе – не мой конек, и каждый раз, когда нам поручали такое задание, я ощущала себя неуверенно. Но как только мы оказывались рядом с пациентами, знакомясь с практической стороной профессии, я чувствовала себя в своей стихии. Места для практических занятий делятся на три части: родильное, послеродовое и дородовое отделения, а также дома́ новоиспеченных матерей. Мы также проводили какое-то время и в других отделениях больницы, чтобы улучшить общие сестринские навыки.

Поначалу мы в основном работали в приемном покое, где принимали беременных женщин. Так что только через восемь месяцев после начала обучения я впервые посетила само родильное отделение. Я никогда не видела настоящих родов и все еще была очень наивна. Там в самую первую смену меня определили к наставнице по имени Беверли. Но в середине утра мы разошлись, и я стала бродить по отделению, ища ее, как заблудившийся ягненок.

– Вы не видели Беверли? – спрашивала я разных членов команды.

– Попробуй поискать ее там, – посоветовал один из них, указав на закрытую дверь.

Я вошла в палату и увидела на кровати женщину, державшую маленький сверток. В комнате было тихо и спокойно, и ребенок, казалось, лежал у нее на руках, слегка прижатый к коленям.

– Ах, слава богу! – произнесла она ровным и спокойным голосом, увидев меня. – Я уже целую вечность звоню. Не могли бы вы положить ребенка обратно в холодильник, пожалуйста?

– Простите, не могли бы вы повторить это еще раз? – сказала я, думая, что ослышалась.

– Не могли бы вы положить моего ребенка обратно в холодильник? – повторила женщина.

Мое сердце остановилось. Она произнесла фразу так небрежно, будто это была самая обычная просьба в мире. Холодильник? Зачем мне класть туда ребенка?!

В первый же час работы акушеркой я впервые увидела мертвого человека – и это был первый же новорожденный, которого я держала на руках.

И тут я увидела, что скрывается под маленьким одеялом, которое она обнимала, – очень тихий, бледный ребенок. Явно мертвый. Я дрожащими руками взяла у нее прохладный сверток, и она почувствовала мое замешательство.

– Он в комнате в конце коридора, – объяснила женщина.

Я пробормотала что-то невнятное и вышла с мертворожденным младенцем на руках. Холод потряс меня.

– Эм, что мне делать? – спросила я первого встречного.

Акушерка уловила панику в моем срывающемся голосе и взяла инициативу на себя, положив ребенка обратно в длинный металлический холодильник в маленькой боковой комнате в конце коридора. Я даже не представляла себе, что такое место существует – комната с длинной холодильной камерой и полками, достаточно большими, чтобы на них можно было складывать маленькие свертки. Под ней были ящики с детскими вещами – шляпками, платьицами, жилетками и одеялами, – и все это, как я теперь поняла, предназначалось для тех малышей, которые так и не сделали первый вдох.