Поль де Крайф - Борьба за жизнь

Эллиот заставил сестру держать резервуар на этом уровне, вбил в стену гвоздь и повесил кружку.

- Не горячо? - спросил он больную.

- Нет, ничего, - ответила она.

Прошло три минуты. Он снял зажим с выводной трубки, чтобы выпустить внутреннюю воду. Потом налил в кружку еще более горячей воды. И так через каждые три минуты все более и более горячая вода растягивала введенный внутрь резиновый мешочек. Градусник показывал уже 125° [ 51,7°С. ]. Такой температуры ни одна человеческая кожа не могла вынести.

Эллиот посмотрел на тихо лежавшую женщину.

- Ничего, ничего. Мне уже легче. Боль немного успокоилась, - сказала она.

Девятьсот девяносто девять врачей из тысячи на этом бы остановились. Исходя из данных опыта и физиологии нежных внутренних оболочек женщины, этой температуры было более чем достаточно. Здравый смысл должен был подсказать Эллиоту попробовать воду пальцем, чтобы убедиться, насколько это горячо.

Эллиот подлил еще горячей воды.

- Боли гораздо меньше, доктор, - сказала больная, улыбаясь.

Он все время вертел головой от женщины к градуснику и обратно, заставлял сестру наливать все более горячую воду и не переставал повторять:

- Теперь уж, вероятно, чересчур горячо... - Потом снова поворачивался к больной: - А как вы думаете, что, если еще подбавить горяченькой?

Женщина все время отвечала:

- Ничего, ничего, очень хорошо. Мне стало значительно легче.

Вот как Эллиот описывает этот волнующий час, проведенный у постели больной:

«Температура воды постепенно повышалась со 110 до 145° по Фаренгейту [ до 62,7°С ], потом непрерывно поддерживалась на этой точке».

Вся суть эллиотовского эксперимента заключалась в том, что он ничего не хотел знать, кроме того, о чем говорили ему нежные воспаленные оболочки больной женщины. Поднимая температуру воды до такой невозможной, невероятной высоты, он руководствовался исключительно указаниями женщины. У него хватило смелости перешагнуть за пределы всякой научной закономерности, сделать единственным мерилом своих действий ощущения больной. Он всецело подчинился своему желанию облегчить ее страдания. И то, что затем произошло, было слишком хорошо, чтобы казаться правдоподобным.

Весь этот день и всю ночь больная не чувствовала никаких болей. Наутро температура у нее снизилась. Пульс стал медленнее и полнее. Снова была проделана эта хлопотливая и сложная процедура с постоянным подливанием горячей воды. На следующий день опять то же. Температура у больной снизилась до нормы; она говорила Эллиоту, что чувствует себя несравненно лучше и бодрее. Лицо ее уже не имело того страшного вида, который стариком Гиппократом определен как предвестник смерти. Вот как сам Эллиот описывает конечные результаты:

«Проводя это лечение ежедневно в течение часа тридцать дней подряд, я имел удовольствие видеть, как моя пациентка постепенно избавлялась от болей и лихорадки и приобрела общее хорошее самочувствие. Все внешние симптомы болезни исчезли. Наблюдая в дальнейшем эту пациентку в течение многих лет, я возврата болезни не видел».

Но кто же в 1920 году мог поверить в это магическое лечение теплом? Только сама пациентка, которая не то что верила, а просто убедилась в нем. Только одна эта вылеченная женщина да миссис Эллиот, толкнувшая мужа на этот интересный эксперимент. Эллиот вызывал сильнейший местный жар у женщины, которая и без того горела огнем. Это было все равно, что снабжать углем Ньюкасл; это казалось невероятной бессмыслицей. Чем была - в то время! лихорадка, как не врагом человека? За три года до того австриец Юлиус Вагнер-Яурегг рискнул применить малярийную лихорадку для борьбы с сифилисом, для лечения прогрессивного паралича. Но ни один ученый в мире, в том числе сам Вагнер-Яурегг, никогда не думал, что именно жар малярии излечивает неизлечимое безумие. Да и какое вообще имеют отношение психические заболевания к тазовой инфекции у женщин после аборта или родов?

Эллиот пока еще никому, кроме своей жены Лилиэн, не говорил об этой первой победе. Он стыдился ее. Он боялся, что доктора засмеют его. Было большой удачей для нашего сжигателя микробов, что ни жена его, ни бедная женщина, которую он вылечил, не были отягчены научными познаниями. Бедная женщина рассуждала просто: она раньше чувствовала, как все дьяволы ада грызут ее внутри, она видела уже над собой смерть, а когда этот маленький черноглазый доктор со своим забавным резиновым мешочком прекратил боли и восстановил ее силы и здоровье, - тут уж ни один ученый скептик не мог ее заставить усомниться в своем спасителе. Жена Эллиота Лилиэн рассуждала еще менее научно. Она слепо верила, что ее муж - непризнанный гений. Обе женщины стали его помощницами.

Они пристыдили его за то, что он стыдится своего открытия, которое было слишком хорошо, чтобы казаться правдоподобным. Он осторожно стал пробовать новое лечение на других зараженных женщинах, и теперь уже сама Лилиэн подливала горячую воду в кружки над их кроватями. Вполне понятно, почему Эллиот воздерживался от выступления в медицинских кругах с сообщением о большом уже числе успешных результатов. Его метод лечения был довольно тяжеловесным, грязным, научно небезопасным. Это лечение требовало напряженной, тяжелой работы. Не только врачи, но даже сестры, которым приходилось иногда, ох, как тяжело, и те не особенно восторгались этим мокрым и канительным делом - заливать чуть ли не кипятком опасно больных женщин, горящих в лихорадке.

Единственно, кому это дело нравилось, это самим пациенткам. Больные женщины быстро поправлялись, одна за другой. А ведь до этого им суждено было превратиться в инвалидов. Некоторые были уже приговорены к смерти. Оказалось, что тепло действует не только на микробы гонореи. Эллиоту попадалось много женщин с тазовыми абсцессами после родов, после абортов; эти женщины были заражены всеми видами микробов, занесенных руками и инструментами врачей. И большинство из них убеждалось в том, как сильное внутреннее прогревание горячей бутылкой быстро прекращало сжигавшую их лихорадку, как оно успокаивало жестокие боли в животе, возвращало больным утраченную бодрость и силу. Их счастье, что Эллиот не был охотником за микробами. Удача для науки, что он был только скромным врачом. А иначе как бы он мог с таким простодушием пользовать своей горячей бутылкой всех без разбора больных женщин, независимо от характера терзавшего их микроба? Если бы Эллиот был охотником за микробами, он подумал бы, вероятно, о том, что тепло может убить зародыша гонореи, который не выносит длительного нагревания, но будет бессильно против стрептококка, который гораздо выносливее и не очень боится тепла.