Э Гордон - Судебно-медицинская экспертиза: проблемы и решения

В конце 60-х — начале 70-х годов в правовой науке четко обозначилось направление исследовательской деятельности, связанное с изучением эффективности правовых явлений.

В работах ученых подвергались исследованию эффективность всей системы социалистического права, а также его отдельных отраслей, институтов и норм. Другим аспектом стало исследование эффективности правоприменительной деятельности. Этим проблемам уделялось значительное внимание и в науке уголовного процесса. В числе других процессуальных институтов анализировалась и эффективность экспертизы [226].

Общим для всех этих исследований является использование представлений об эффективности, разработанных в математических и философских науках. По мнению известного специалиста в области теории операций Е. С. Венцель, эффективность операции есть мера ее успешности, степень ее приспособленности к достижению поставленной перед ней цели [227].

Рассматривая данную категорию с философской точки зрения, М. Н. Андрющенко полагает, что эффективность есть мера возможности с точки зрения ее оптимальной близости к необходимому результату, «количественная характеристика отношения цели… и… ее конструктивного решения» [228]. Соответственно этим представлениям в правовой литературе сложился взгляд на эффективность права и правоприменения как на степень соответствия поставленной цели и фактически достигнутого результата.

Многочисленные исследования не завершились, однако, выработкой единых представлений об эффективности правовых явлений. Так, авторы, исследовавшие эффективность системы права, ее различных отраслей, институтов и норм, видели свою главную задачу в том, чтобы определить влияние закона на достижение различных социальных целей.

При этом в трактовке понятия эффективности закона наблюдается существенное различие. Отмечается, что полезные изменения в социальной среде могут возникнуть, как правило, в результате реализации требований закона, а это уже иной аспект эффективности, а именно: эффективность применения правовых норм. Поэтому Т. Г. Морщакова и И. Л. Петрухин правильно обращают внимание на недопустимость смешения эффективности права и эффективности правоохранительной деятельности [229]. Такой же позиции придерживается и А. М. Ларин, различая два подхода к определению степени эффективности закона: онтологический и феноменологический. Первый представляет непосредственное изучение содержания и структуры действующего закона, конструкций отдельных норм, правовых институтов и складывающейся из них отрасли права с тем, чтобы посредством некоторого набора критериев определить, в какой мере эти нормы могут обеспечить требуемое регулятивное воздействие в данной области общественных отношений. Второй подход направлен на изучение внешнего функционирования права, т. е. правоприменительной деятельности, и достигаемых ею результатов. При этом степень приближения фактического результата к цели (или удаления от цели) может быть принята за меру эффективности [230].

Однако определение эффективности правоприменительной деятельности, в том числе связанной с назначением и проведением судебно-медицинской экспертизы, наталкивается на весьма существенные трудности. Сама категория эффективности, как отмечает Е. С. Венцель, требует строгого математического выражения [231]. Это означает, что необходимо выразить в количественных величинах показатель цели, к которой стремится субъект, и показатель достигнутого уровня с тем, чтобы на основе соотношения второго и первого определить коэффициенты эффективности. Однако далеко не во всех случаях эти два показателя поддаются формализации. Попытка решить эту задачу порождает неизбежный субъективизм либо стремление воспользоваться усредненными показателями типа — высокоэффективный, среднеэффективный, низкоэффективный [232], полностью результативный, частично результативный, безрезультативный [233]. Неудивительно, что при таком подходе разные исследователи определяют коэффициент эффективности одного и того же процессуального действия в несовпадающих (а порой существенно различающихся) показателях. Например, по данным Л. А. Быкова, коэффициент эффективности осмотра места происшествия составил всего 0,06 [234]. Этот же коэффициент, по расчету В. Г. Глебова, составил 0,9 (по делам о квартирных кражах) [235]. А по данным А. В. Соловьева, — полностью эффективными были 50 % осмотров места происшествия, частично эффективны — 10 % и 10 % были неэффективными (средний коэффициент эффективности — 0,7) [236].

Есть еще одно обстоятельство, затрудняющее количественное исчисление коэффициента эффективности. Как отмечается в литературе, качественные и количественные показатели, характеризующие процессуальную деятельность, и ее результаты зависят не только от реализации правовых предписаний, но также и от ряда других факторов, включая нравственные нормы, организационно-управленческие решения и др. [237]. Эти неправовые факторы эффективности еще в меньшей степени подвержены формализации, а подчас оказывают и неосознаваемое влияние на деятельность управомочных субъектов [238]. Правильно замечает З. Д. Еникеев, далеко не все социальные процессы можно формализовать и полностью перевести на математический язык. А без количественных измерителей, лишь на основе качественных характеристик посредством логических конструкций, трудно вывести абсолютный коэффициент эффективности» [239]. Например, перегрузка в работе судебно-медицинского эксперта, отсутствие или нехватка реактивов, несовершенство оборудования, неудобства производственных помещений и т. д. могут стать помехами к достижению оптимального результата исследования. Даже при условии, что эксперт обладал высокой квалификацией и работал с необходимой отдачей, выявить долю этих негативных факторов практически невозможно.

Все это приводит к выводу, что стремление к исчислению коэффициента эффективности отдельных правоприменительных актов, в том числе и процессуальных действий, одним из которых является экспертиза, оказывается трудноосуществимым. Однако это не снимает проблемы эффективности процессуальной деятельности в целом.

Решение ее нам видится в анализе категории качества процессуальной деятельности, неразрывно связанной с понятием эффективности.

В исследованиях последних лет правильно подчеркивается существенное различие между эффективностью и качеством правоприменительной деятельности [240]. Но не менее важно подчеркнуть и взаимосвязь указанных категорий. Как правильно отмечает Б. А. Матийченко, «если качество не зависит от эффективности, то последняя не может быть независимой от качества» [241]. Эффективной, т. с. обеспечивающей достижение поставленной цели, может быть лишь качественная деятельность. Это в полной мере относится и к экспертизе. Нельзя не согласиться с тем, что эффективность экспертной деятельности обусловливается прежде всего качеством ее результатов [242], «качество экспертной деятельности — составная часть ее эффективности, хотя высокое качество не всегда означает высокую эффективность в целом, что обусловлено рядом факторов» [243]