Яков Цивьян - Мастерская хирурга

Здесь, в пятой палате, лежит еще один юноша из Грузии — Зураб. Я принял его в клинику по просьбе Ксении Ивановны, которую об этом попросил главный нейрохирург Грузии. Случилось это более года тому назад. Юноша стал отмечать болезненность в спине и ограничение подвижности в позвоночнике. Вначале эти явления возникали периодически, а затем проходили, но в последнее время приняли постоянный характер. Родители юноши «обошли» с ним весь медицинский свет: лечебные учреждения Грузии, Центральный институт ортопедии и травматологии в Москве, Центральный московский институт нейрохирургии, побывали в Киеве, в Риге — и вот привезли его ко мне.

Обследование позволило установить наличие опухоли, поразившей корень дужки и дужку восьмого грудного позвонка справа. Не исключалась так называемая «остеоид-остеома» — своеобразная, в общем-то доброкачественная в биологическом смысле опухоль, которая всегда почти сопровождается значительными, выраженными болями. Единственно реальным в этих условиях было оперативное лечение, которое следовало провести побыстрее, так как хотя опухоль и определялась как доброкачественная, но росла она в просвет позвоночного канала и сдавила спинной мозг, грозные симптомы чего уже отчетливо выявились. Свое мнение я высказал родителям юноши, и они после некоторых колебаний согласились на оперативное лечение.

Операция у Зураба прошла спокойно, да и объем ее был не велик. Сзади я обнажил правую полудужку восьмого грудного позвонка, которая оказалась истонченной и частично разрушенной. Под ней я обнаружил опухоль, в виде коричневатой пластинки толщиной до одного сантиметра, которая внедрялась в просвет позвоночного канала и образовывала вмятину в дуральном мешке. Я убрал опухоль полностью. Дуральный мешок запульсировал, вмятина исчезла — сдавленный мозг расправился. Я тщательнейшим образом проверил надежность гемостаза — остановки кровотечения из поврежденных сосудов и ушил рану. Юноша хорошо вышел из наркоза. Я проверил чувствительность в ногах, движения в них. И объем движений и все виды чувствительности в норме. Какого-либо беспокойства он у меня не вызвал, и я спокойно ушел из клиники.

Утром Зураб пожаловался на чувство тяжести в ногах. Это меня обеспокоило. Объективно не было выявлено каких-либо нарушений деятельности спинного мозга. К обеду появилась слабость в ногах, а вечером был выявлен нижний паралич. Еще при первых симптомах неблагополучия больному был назначен курс необходимого лечения в основном в виде средств и лекарств, направленных на расширение кровеносных сосудов, так как возникшее осложнение я расценил как спазм — сокращение просвета артериальных сосудов, питающих нижний грудной отдел спинного мозга. Я тщательно анализировал случившееся. Другого не могло быть. Аналогичное осложнение имело место в моей практике у Вани К., у которого после операции по поводу сосудистой опухоли тела первого поясничного позвонка — гемангиомы — развилось подобное осложнение на операционном столе. Оставалось проводить необходимое энергичное лечение и терпеливо ждать.

Зураб поправлялся медленно, и все же в конце третьего месяца после операции ушел на своих ногах, ногах неполноценных, неуверенно служивших ему, но на своих!

И вот он приехал на контрольное обследование. Он возмужал, окреп, вырос. Неплохо ходит, чуть подтаскивая правую ногу. Но это сейчас, пока еще не завершено реабилитационное лечение. Я очень надеюсь, что Зураб будет полностью здоровым. У него исчезли боли в спине. Спина и туловище стали подвижными и совершенно нормальными, и, если бы не возникшее осложнение, он был бы уже давно полностью здоров. Я рад очередной встрече с Зурабом и желаю ему всяческих успехов.

Еще через год я получил от него поздравительную открытку, в которой была приписка: «Здоров и очень хорошо танцую!»

Прошли пятую палату. Четверо находящихся в ней мужчин только что поступили и проходят первые этапы обследования.

Палата номер шесть. Это палата Л. О нем я ранее упоминал и вторично представлять его нет надобности. Палата номер шесть — мужская ортопедическая на двенадцать человек. На сегодня это для меня самая трудная палата во всей клинике. В ней в основном больные с ортопедическими последствиями болезни Бехтерева. Часть из них прооперирована. Больной Ш. с юга Украины два года тому назад был оперирован мною на позвоночнике и три дня назад на тазобедренном суставе, так как болезнь за эти годы распространилась и на суставы ног. Трое пациентов приехали на первый контрольный осмотр и смену корсета через шесть месяцев после операции на поясничном отделе позвоночника. Все эти больные, о которых я сказал, благополучны. Но вот в этой самой шестой палате находятся еще трое пациентов с болезнью Бехтерева. Они-то и беспокоят меня. Заботят, беспокоят и делают мое существование очень трудным. Все это мужчины в возрасте от сорока до пятидесяти лет. Все они имеют тяжкую сгибательную деформацию онеподвиженного позвоночника или, попросту говоря, тяжелые, выраженные горбы и любой ценой, во что бы то ни стало, хотят избавиться от них.

Первый из них X., 42-х лет. Москвич. Болен четырнадцать лет. Много лечился. Страшно обезображен, так как еще до возникновения болезни Бехтерева страдал сколиозом. У него очень сложное многоосевое искривление позвоночника. Поступает второй раз. Около года тому назад был у меня в клинике, я долго готовил его к операции, но так и не решился на нее из-за выраженной сердечной недостаточности. Дома, в Москве, X. лечился под наблюдением кардиологов и приехал на повторное обследование. Разительных перемен к лучшему я в нем не нашел, но все же он нам показался более крепким, более надежным, чем в первый раз. Явно уменьшились отеки на ногах. Очень хотелось ему помочь и облегчить его жизнь, и вместе с тем реальный, чрезмерно высокий — не просто высокий, а чрезмерно! — высокий операционный риск. Я не знал, на что решиться. А тут как-то в воскресный день утром пришел в клинику посмотреть оперированных накануне больных и заглянул в шестую палату. X. лежал в постели. Желая лишний раз подкрепить себя доводом в пользу возможности его оперативного лечения, я попросил X. показать ноги. С большой неохотой и растерянностью он закатал кверху пижамные штаны, и я обомлел от увиденного. Колоссальные, массивные отеки на протяжении обеих голеней, изменившие контуры и форму ног. Отеки, подобных которым я у X. никогда, ни разу не видел!

Оказывается, для того, чтобы подвергнуться оперативному лечению, ежедневно в рабочие дни X. по утрам не вставал с постели, пока я не пройду шестую палату и не посмотрю его. За ночь отеки, естественно, спадали от возвышенного положения, которое он придавал ногам, а в воскресный день он не ждал меня и позволил себе рано встать. Милый, взрослый, большой ребенок! Он отлично понимал, как опасна и рискованна для него операция, и, несмотря на это, пытался ввести меня в заблуждение, чтобы любой ценой избавиться от горба. Вот и мучаюсь с ним. Твердо решил не оперировать. Другого разумного решения по отношению к нему и быть не может. А вот сказать ему об этом мужества не хватает . С выпиской тяну день ото дня.