Элхонон Голдберг - Управляющий мозг: Лобные доли, лидерство и цивилизация

Один из моих приятелей заметил, сжато и по существу: «Мозг поразителен!». Среди интеллектуальных, квазиинтеллектуальных и псевдоинтеллектуальных увлечений, широкий интерес к мозгу достигает сегодня высшей степени. Он разделяется просвещённой публикой, движимой искренним любопытством относительно «последнего рубежа науки»; родителями, стремящимися к успеху своих детей и опасающимися их неудач; и ненасытными бэби-бумерами [2] Представители поколения «бэми-бума» — демографического взрыва, последовавшего за резким ростом благосостояния в США после второй мировой войны. — Примеч. ред. , намеренными всегда оставаться у руля, но приближающимися к тому возрасту, когда катастрофический умственный спад становится статистической возможностью. Для утоления этого беспрецедентного интереса было написано множество популярных книг о памяти, языке, внимании, эмоциях, полушариях мозга и тому подобных вещах. Невероятно, но одну часть мозга этот жанр полностью проигнорировал: лобные доли. Эта книга была написана, чтобы заполнить этот пробел.

Просвещённая публика освобождается от наивного картезианского заблуждения, что тело бренно, а душа вечна. По мере того, как мы живём дольше, становимся образованнее и движемся вперёд скорее благодаря нашему мозгу, чем нашим мускулам, мы все более заинтересованы в нашей душе и все более обеспокоены её утратой.

Поглощённость болезнями, столь характерная для нашего эгоцентрического общества, породила сложный клубок реальности, невроза и вины, с оттенками Судного дня. Никогда не удаляясь слишком далеко от центра нашего коллективного сознания, эта озабоченность обычно фокусируется на одном заболевании, которое воплощает все наши страхи и становится таким образом, по словам Сьюзан Зонтаг 4 Глава 1. Введение 1. Damasio A. Descartes' Error: Emotion, Reason, and the Human Brain. New York: Putnam Publishing Group, 1994. 2. Barkley R. A. ADHD and the Nature of Self-Control. New York: The Guilford Press, 1997. 3. Goldberg E. Tribute to Alexandr Romanovich Luria // Contemporary Neuropsychology and the Legacy of Luria / Ed. by E. Goldberg. Hillsdale, New Jersey: Lawrence Erlbaum Associates. 1990. P. 1-9. 4. Sontag S. Illness As Metaphor and AIDS and Its Metaphors. New York: Doubleday Books, 1990. , метафорой. Таким заболеванием был рак, затем синдром приобретённого иммунодефицита (СПИД). По мере того, как шоковый эффект и новизна метафоры стираются, а знакомство порождает (иллюзорное) чувство безопасности, возникает новый фокус. В 1990-е годы, объявленные Национальными Институтами Здоровья «десятилетием мозга», слабоумие стало таким фокусом внимания. Так как с возрастом слабоумие поражает значительную часть населения, эта озабоченность по сути своей рациональна, но, как и большинство интеллектуальных мод, она имеет невротические оттенки.

Как и свойственно любому движению, озабоченность слабоумием приобрела свою собственную метафору, так сказать, метафору внутри метафоры. Именем этой метафоры стала «память». В информационном обществе, наполненном стареющими бэби-бумерами, налицо растущая озабоченность предотвращением надвигающегося когнитивного спада и увеличением когнитивного благополучия. Клиники, занимающиеся памятью, и пищевые добавки, усиливающие память, процветают. Большинство журналов наполнены информацией о свойствах памяти. «Память» стала кодовым именем для возникшего движения за сохранение психики в форме и возникшей озабоченности потерей ума, слабоумием.

Но познавательная деятельность состоит из многих элементов, и память является только одним из них. Память — один из многих аспектов разума, играющих центральную роль в нашем существовании. Ухудшение памяти — только одна из многих траекторий, на которых может быть утрачен разум, так же как болезнь Альцгеймера — только одна из до сих пор неизлечимых форм слабоумия, а СПИД — только одно из многих до сих пор неизлечимых летальных инфекционных заболеваний. Будучи несомненно хрупкой, память никоим образом не является ни единственным уязвимым и даже ни наиболее уязвимым аспектом разума, поэтому потеря памяти — отнюдь не единственный способ, которым может быть утрачен разум. Люди часто жалуются на ухудшение «памяти» из-за отсутствия лучшего или более точного термина, тогда как фактически их беспокоит ослабление совершенно другого аспекта познавательной деятельности.

Как показывает эта книга, никакая другая когнитивная утрата не приближается к утрате управляющих функций по степени разрушений, которые постигают в таком случае душу и личность. По мере нашего изучения заболеваний мозга мы обнаруживаем, что лобные доли особенно затронуты при слабоумии, шизофрении, травматических поражениях головы, синдроме дефицита внимания и целом ряде других расстройств. Управляющие функции затрагиваются в случаях слабоумия и чаще всего, и раньше всего.

Любые будущие попытки удлинить жизнь познавательных функций с помощью укрепляющей психику «когнотропной» фармакологии, когнитивных упражнений или другими средствами должны быть в особенной степени ориентированы на управляющие функции лобных долей.

Наконец, мы проведём широкие аналогии между развитием мозга и развитием других сложных систем, таких как цифровые вычислительные устройства и общество. Эти аналогии базируются на той предпосылке, что все сложные системы имеют определённые общие фундаментальные свойства и понимание одной сложной системы помогает в понимании других.

Я верю, что идеи понимаются лучше всего, когда они рассматриваются в контексте их возникновения. Поэтому дискуссии о различных областях когнитивной неврологии переплетаются с личными зарисовками о моих учителях, моих друзьях, обо мне и о временах, в которые я жил.

Если не считать мелких огорчений, мы живём в милосердном мире, где погрешность ошибки обычно допустима в весьма благодатных пределах. Я всегда подозревал, что даже на высших уровнях власти принятие решений представляет собой довольно небрежный процесс. Но время от времени в жизни человека и в жизни общества возникают ситуации, которые не имеют допустимых пределов для ошибки. Эти критические ситуации требуют максимального проявления управляющих способностей того, кто принимает решения. В свои 55 лет я могу вспомнить только одну такую ситуацию в моей жизни. Для меня, тогда студента, изучавшего управляющие функции, этот опыт имел двойную значимость: и как личная драма, и как практическое исследование лобных долей — моих собственных — в работе.

Мой учитель, Александр Романович Лурия, и я были поглощены разговором, который неоднократно возникал между нами до этого. Мы шли от московской квартиры Лурии, поднимаясь по улице Фрунзе по направлению к Старому Арбату 1 Глава 2. Конец и начало: посвящёние 1. После распада Советского Союза улицы и общественные места, названные в честь советских полубогов и юбилеев, были переименованы — в большинстве случаев им были возвращены предреволюционные названия. . Мы продвигались осторожно, так как Лурия сломал ногу и у него появилась хромота, которая замедляла его обычно быструю ходьбу. Была ранняя весна, полдень, Москва оттаивала от холодной зимы и площадь все более заполнялась народом. Лурия имел столь внушительно профессорский вид в своём тяжёлом, доходящем почти до земли кашемировом пальто с каракулевым воротником и соответствующей шапкой, что толпа расступалась перед ним.