Джеймс Бертрам - История розги

Первый визит в это «святилище» был очень неудовлетворителен для брата Корнелия. Она или не могла, или не хотела быть вполне откровенной, как этого желал духовник, и он отпустил ее с увещанием быть лучше подготовленной в следующий раз.

В следующее свидание, убеждая ее брать пример с других кающихся, он спросил ее, вполне ли серьезно она доверила ему исцеление своей страждущей души. Она подтвердила это.

«Хорошо, тогда, – продолжал он, – если вы вверяете мне свою душу, вы можете безбоязненно доверить мне свое земное тленное тело; если я в состоянии освятить вашу душу, то я должен прежде всего очистить ваше тело и сделать его способным к добродетели, благочестию и раскаянию. Не так ли, дитя мое?»

«Так, святой отец, – ответила она.

«Хорошо, – продолжал он, – теперь нужно, чтобы вы были мне покорны в святом послушании таким образом, как я вам скажу».

Тогда он велел ей, чтобы победить скромность, служащую только препятствием священному поучению и покаянию, совершенно раздеться, и объяснил ей, что невозможно сделаться вполне благочестивой, если она не подвергнется этому самоуничижению, которое является первым условием приобщения к тайному священному умерщвлению плоти. Каленкен пошла исполнять это приказание, но, не успев еще окончить своего урока, упала в обморок. Почтенный отец ожидал этой «помехи» и скоро привел девицу в чувство при помощи нюхательной соли. Тогда он отпустил ее, заметив, что на этот раз довольно, и обещал, что к ее следующему визиту у него будут еще другие молодые особы, которые послужат ей хорошим примером. Действительно, когда Каленкен пришла снова, там были две молодые женщины, которые без малейшего колебания по требованию отца Корнелия разделись и, став на колени на подушку, получили свое наказание.

Так шли дела несколько месяцев, в продолжение которых посвященные члены ордена прилежно добивались дружбы Каленкен и убеждали ее быть во всем покорной Корнелию. Это постепенно развратило ее мысли, у нее уже нашлось, в чем покаяться, и духовный отец, обрадованный такой переменой, сказал ей, что теперь она уже достаточно подготовлена принять тайное поучение, и велел ей принести с собой розгу в следующий раз, которой она и была высечена тем же манером, как и другие молодые женщины.

Но как бы то ни было, секрет этот открылся в 1563 году при помощи другой жертвы, и Каленкен предстала пред судом как свидетельница в ее пользу.

В обществе брата Корнелия состояла одна женщина, по имени Беткен Масс, которая посвятила себя уходу за больными и славилась своей добродетельностью и благочестием. Она познакомилась с монахом августинцем, который предостерегал ее против Корнелия, что дошло до ушей последнего; он немедленно объявил Беткен последовательницей Поля и Эразма и убеждал своих духовных чад не входить с ней ни в какие сношения. Беткен сносила все это молча. Ей пришлось вскоре ходить за одной дамой, которая была при смерти, и эта дама велела Беткен принести ей монашескую шапочку, спрятанную у нее, чтобы она могла в этой шапочке испустить свой последний вздох.

Беткен, расспросив о причине этой странной просьбы, узнала, что шапочка – драгоценный подарок брата Корнелия, который сказал этой женщине, что, надев ее перед смертью, она получит отпущение всех грехов и избавит себя от мук чистилища. Беткен пыталась разубедить ее в этой глупости, но напрасно; это только раздражало больную, которая вместо того, чтобы умереть, выздоровела и при первой возможности отправилась в монастырь францисканцев к Корнелию. Почтенный отец был разгневан вмешательством Беткен и объявил ее везде еретичкой. В монастыре кармелиток, где у Корнелия была племянница, к которой он приходил, как и к другим монахиням, – он также оклеветал Беткен; ее друзья отказывались видеться с ней и не желали больше принимать ее услуг как сиделки. Доведенная до крайности, она отправилась к начальнику ордена августинцев и открыла ему настоящую причину ненависти к ней Корнелия, а также секрет тайной дисциплины. Августинец послал за Корнелием и указал ему опасность, какой он подвергнется, если не примирится с Беткен. Он потребовал, чтобы Корнелий формально отрекся от всего, что говорил о ней с кафедры, в монастыре и частных домах. С кафедры Корнелий упомянул об этом, но так темно и запутанно, что никто ничего не понял, а в частных домах все осталось по-прежнему. После этого он продолжал свои нападки на Беткен, которая прибегла к последнему средству: она рассказала во многих домах о злоупотреблениях и обманах монаха, а также о его особенном курсе покаяния.

Это скоро распространилось, и дело дошло до суда, который пригласил Беткен Масс дать полное показание относительно всех этих тайн. Общество очень заинтересовалось тайной дисциплиной, но в то же время Корнелий вполне мог бы оправдаться, если бы взялся за дело, как следует: следствие можно было легко остановить, так как здесь было замешано очень много знатных фамилий. Но, несмотря на все это, Корнелий продолжал громить своих обвинителей, а расследование шло своим порядком. Все женщины, на которых было указано, как на членов этого дисциплинарного общества, должны были лично предстать пред судом, и оказалось, что в числе членов состояло много знатных дам, как молодых, так и старых.

Велик был стыд многих семейств, когда открылось это многолетнее бесчестие. Все свидетельствовали свою невинность и обман их монахом, но это не могло остановить позорных насмешек над его последователями, и «священная дисциплина» была предметом множества пасквилей и острот. Брат Корнелий удалился в другой монастырь в Эйперн, где провел несколько лет, а потом опять возвратился в Брюгге. Он объяснил простоватым фламандцам, что история с этой дисциплиной была клеветой на него врагов; он ревностно проповедовал против реформаторства и наконец в 1581 году скончался в полной святости.

Этот случай, один из самых знаменитых в летописях сечения, в то же время дает яркий пример изумительно распущенной нравственности и лукавства, бывших тогда отличительной чертой ордена иезуитов. Подробности этого обстоятельства постоянно печатались на многих европейских языках, но все тонкости поучений и других духовных воздействий, происходивших между отцом Жираром и его ученицей, оказались слишком обширными для их опубликования; поэтому мы позволяем себе предложить нашим читателям только один или два главных факта из этой знаменательной истории.

Биография девицы Кадир в ранних ее летах не представляет ничего особенного и может быть описана в немногих словах. Екатерина Кадир, дочь Жозефа Кадир и Елизаветы Поме, родилась в Тулоне 12 ноября 1702 года. Отец ее умер, когда она была еще ребенком, оставив, кроме нее, трех сыновей. Вдова осталась в благоприятных условиях и воспитала своих детей в страхе Божием. Старший сын женился, второй вступил в орден доминиканцев, а третий сделался священником. О воспитании дочери особенно заботились, и когда она выросла, то вполне вознаградила мать за все эти труды.