Оливер Сакс - Галлюцинации

Люди, страдающие синдромом Шарля Бонне, утрачивают – по крайней мере отчасти – первичный визуальный мир, мир первичного зрительного восприятия, но взамен этой потери получают – пусть несовершенный и неустойчивый – мир галлюцинаций, мир видений. Синдром Шарля Бонне может оказывать различное влияние на жизнь больных людей в зависимости от типа галлюцинаций, их частоты, адекватности контексту. Эти галлюцинации могут пугать, доставлять удовольствие и даже вдохновлять. На одном полюсе находятся больные, видевшие за свою жизнь одну-единственную галлюцинацию, а на другом – люди, переживающие приходящие галлюцинации в течение многих лет. Иногда галлюцинации могут смущать и сбивать с толку, если, например, больной постоянно видит покрывающую все предметы сетчатую вуаль или не может понять, настоящая или иллюзорная еда у него в тарелке. Бывают очень неприятные галлюцинации, особенно если их содержанием являются деформированные, уродливые лица. Подчас галлюцинации могут быть опасными: например Зельда боится водить машину, так как дорога может внезапно раздвоиться, а на капоте показаться какой-то человек.

Однако по большей части галлюцинации при синдроме Шарля Бонне являются нейтральными и по прошествии некоторого времени больные настолько к ним привыкают, что перестают обращать на них внимание. Дэвид Стюарт говорит, что его галлюцинации настроены к нему вполне дружелюбно, и часто воображает, как его глаза говорят ему: «Прости, старина, что мы тебя так подвели. Мы понимаем, что слепота не подарок, и организовали для тебя что-то вроде зрения. Этого, конечно, мало, но мы сделали все, что могли».

Шарлю Люллену тоже нравились его галлюцинации, и иногда он даже специально уединялся, чтобы без помех насладиться ими. «Его рассудок радуется этим образам, – писал Шарль Бонне. – Его мозг – это театр, сцена которого угощает его представлениями, вся прелесть коих состоит в их непредсказуемости».

Иногда галлюцинации при синдроме Шарля Бонне могут вдохновлять. Вирджиния Гамильтон Адэйр писала стихи с молодости, печатаясь в журналах «Атлантик мансли» и «Нью рипаблик». Став ученым и будучи профессором на кафедре английского языка Калифорнийского университета, она продолжала писать стихи, но по большей части их не публиковала. Лишь в возрасте восьмидесяти трех лет, ослепшая из-за глаукомы, Вирджиния опубликовала первую книгу своих стихов «Муравьи на дыне», ставшую бестселлером. За первой книгой последовали еще два сборника, и в них поэтесса часто упоминает свои галлюцинации, регулярно ее посещавшие. Сама она говорила, что видения приносят ей «ангелы галлюцинаций».

Адэйр, а позже ее издатель присылали мне отрывки из дневника Вирджинии, который она вела в последние годы жизни. В этих надиктованных ею записях есть превосходные описания галлюцинаций. Например, такое:

«Меня переносят в восхитительное мягкое кресло. Я тону в нем, как обычно, погруженная в вечный ночной мрак. Но вот под моими ногами черные тучи начинают рассеиваться, открывая желтеющие пшеничные нивы. Немного поодаль стайка птиц – все они разные, нет двух похожих друг на друга. Какое нарядное и торжественное у них оперение! Вот миниатюрный павлин – стройный, с маленьким гребешком и сложенным длинным хвостом; вот несколько пухленьких птичек, а это – ржанка на длинных ножках… Потом мне начинает казаться, что птички обуты в башмачки, в стайке появляются птицы на четырех ногах. Можно было бы ожидать большей пестроты, пусть даже все эти птицы всего лишь галлюцинации слепой старухи… Вот птицы превращаются в миниатюрных мужчин и женщин, одетых в средневековые наряды и расходящихся от меня в разные стороны. Я вижу только их спины – туники, чулки, рейтузы, накидки, шали и платки… Я поднимаю невидящие глаза и упираюсь в дымный туман комнаты, и в этом тумане начинают блестеть сапфиры, словно из мешка рассыпаются рубины, светящиеся в ночи. Откуда-то появляется безногий ковбой в клетчатой рубашке, сидящий на спине молодого бычка, немилосердно топчущего отрубленную оранжевую голову несчастного обезглавленного медведя, которого убили сторожа свалки близ йеллоустонского отеля. На сцену выступает знакомый молочник, подъехавший на своей синей телеге, запряженной золотистым конем. Откуда он взялся, из какой полузабытой детской сказки? Или он когда-то был нарисован на коробках с печеньем, которое раздавали детям благотворители во время Великой депрессии? Но вот волшебный фонарь меркнет, цвета тускнеют и растворяются во мраке, и я снова остаюсь заключенной в непроницаемую тьму, в которой нахожусь с тех пор, как в моих очах погас свет».

Как известно, мозг нуждается не только в получении информации от органов чувств, но и в некотором разнообразии данной информации. Отсутствие такового может привести к снижению активности ЦНС, концентрации внимания и к нарушениям восприятия. Темнота и одиночество, окружающие святого отшельника, поселившегося в темной пещере или густом темном лесу, или осужденного, брошенного в темный подвал замка, лишают человека нормальных зрительных раздражителей; вместо этого включается «внутренний глаз», порождая яркие грезы, мнимые образы или галлюцинации. Есть даже специальный термин для обозначения череды разнообразных пестрых галлюцинаций, утешающих или, наоборот, мучающих людей, находящихся в темноте и одиночестве: «кино для узника».

Для возникновения галлюцинаций нет необходимости в тотальной зрительной депривации – монотонность вида может произвести точно такой же эффект. Так, моряки часто рассказывают, что начинают что-нибудь видеть (и, наверное, слышать), если в течение многих дней видят перед собой только безбрежную морскую гладь. То же самое касается и путешественников, едущих по бескрайней пустыне или преодолевающих торосы в заполярных широтах и постоянно видящих перед собой нескончаемое снежное поле. Вскоре после Второй мировой войны такие галлюцинации стали отмечать у пилотов самолетов, часами летавших в небе, не видя земли. Такие же галлюцинации грозят большими опасностями водителям, когда они на протяжении многих часов видят перед собой монотонное дорожное полотно. Летчики, водители-дальнобойщики, люди, следящие за экранами радаров, – все, кто подолгу выполняет монотонные задачи с повышенной зрительной нагрузкой, – рискуют стать жертвой галлюцинации. (Точно так же при монотонных слуховых нагрузках могут возникать слуховые галлюцинации.)

В начале 50-х годов группа ученых из Университета Макгилла провела первое экспериментальное исследование длительной сенсорной изоляции (так сами авторы назвали эти условия; термин «депривация» появился позднее). Для изучения вопроса Уильям Бекстон и его коллеги «заточили» в звуконепроницаемые камеры четырнадцать студентов колледжа на несколько дней. Из камер студентов выводили лишь на короткое время – поесть и в туалет. На студентах были надеты перчатки и картонные наручники – для ограничения тактильной стимуляции – и специальные очки, которые позволяли различать лишь свет и темноту.