Ольга Власова - Феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ. История, мыслители, проблемы

Использование философской теории в клинике, если первая не подвергается пересмотру, разумеется, ведет к возникновению большого количества противоречий, основным из которых является неразрешенность и непроработанность вопроса нормы и патологии. Что есть патология у Босса, и есть ли она? Если ни на шаг не отступать от сути хайдеггеровской теории, мы вынуждены констатировать, что патологии как таковой вообще не существует, поскольку Dasein может давать различные модификации, но не патологические отклонения. Если зайти с другой стороны, от психиатрии, то, коль скоро у доктора Босса есть пациенты, и он их «лечит Dasein-анализом», мы будем вынуждены признать уже прямо противоположное, т. е. то, что патология Dasein существует. Исследователь постоянно балансирует между двумя указанными позициями.

Претендуя на представление всеохватывающей системы психопатологии, в основе которой лежат принципиально иные основания – фундаментальная онтология, – Босс, разумеется, разрабатывает Dasein-аналитическую этиологию и патогенез психических расстройств. Несомненно, это самая любопытная часть его воззрений, поскольку именно здесь видна степень применимости онтологии Хайдеггера к прикладной области психиатрической практики.

С древних времен, отмечает ученый, врачи начинают общение с пациентом одним-единственным вопросом: «На что жалуетесь? Что Вас беспокоит?». В ответ на этот вопрос пациенты рассказывают, что у них в норме, а что как-то не так, т. е. говорят о том, чего им теперь недостает. Следовательно, «вопрос врача фиксирует болезнь как нехватку здоровья…» [1047]. Но даже такая трактовка, на его взгляд, неизбежно ведет к необходимости осмысления условий существования больного человека.

Dasein-аналитический патогенез в противоположность патогенезу медицинскому не имеет своей целью восстановление всех уходящих в прошлое причинных цепей, он сосредоточивает свое внимание на тех случаях из биографии пациента, которые смогли бы мотивировать определенный способ его поведения. Патогенные биографические события – это события, толкающие человека к ограничению разнообразия своих врожденных потенций или делающие его «слепым» по отношению к ним, что приводит к выбору лишь нескольких, невротических модусов отношения с миром. При этом, пытаясь скрыть в этих идеях следы фрейдовского психоанализа, Босс подчеркивает: «Мы должны помнить, что сами патогенные моменты не могут выступать отправным пунктом, причиной или следствием этих модусов, поскольку все модусы бытия, даже те, что мы называем невротическими, как возможности существования даны человеку от рождения» [1048]. Как видно, здесь он мечется между психоанализом Фрейда и экзистенциальной антропологией Бинсвангера: не может признать ни первичности травматической ситуации, ни исходного наличия априорных экзистенциальных структур.

Человек существует не только в настоящем, он постоянно обращается к прошлому и устремляет свой взор к будущему. Именно поэтому, в связи с особенностями человеческой темпоральности, причинно-следственный анализ к психопатологии неприменим. Однако одновременно с этим нельзя говорить и о полной независимости конкретного человеческого существования от окружающих событий и людей. Окружающие люди, события, эпоха устанавливают, по Боссу, пределы существования. И эти пределы, несущие исключительно хайдеггерианский смысл, с одной стороны, ограничивают, а с другой, задают специфичную для данной вещи форму. Выходит, что человек не выбирает. Для более адекватного понимая того, что имеет в виду Босс, позволим себе привести достаточно большую выдержку: «Каждая эпоха наделяет человечество Dasein, существованием как воспринимающей открытой областью, пределы которой специфичны для данной эпохи. ‹…› Новая эпоха переносит человечество в новую форму открытости, скрывая некоторые значения, которые прежде были видимы. Судьба, определяющая пределы возможной открытой области человеческого существования в данный период человеческой истории, наиболее четко проступает в модусе, которым фундаментальная природа присутствия являет себя тем, кто в эту эпоху живет. ‹…› Время от времени историческая судьба, ограничивающая ответ человека, относится к одним благосклоннее, чем к другим, и та форма открытости, которая возможна в следующий исторический период, может быть более здоровой [1049]у тех, кто прежде был ею обделен» [1050].

Осмысляя роль истории, Босс (разумеется, говоря устами Хайдеггера) пытается осмыслить и историческую судьбу Германии и современное общество. Как известно, Хайдеггер с недоверием относился к эпохе нарастания мощи техники, и поэтому в работах Босса техника, с одной стороны, признается движущим фактором научных и терапевтических успехов, а с другой стороны, выступает в качестве одного из факторов патологизации современного человека.

Но задача Босса как психиатра должна состоять, прежде всего, в том, чтобы на основании нового подхода установить механизмы конкретных психических расстройств и по возможности предложить их альтернативную типологизацию и методы лечения. Обращаясь к решению этой задачи, он отмечает, что в самом начале клинического исследования в психиатрии необходимо сделать патологические феномены непосредственно видимыми, выяснив, тем самым, природу самого феномена. В этом случае исследователь сможет определить те значения, которые присущи патологическому феномену как таковому, и далее понять психически больного человека в соответствии с его природой как Dasein.

Как уже отмечалось, все фундаментальные характеристики человека являются составляющими единой структуры, они одинаково первичны и не могут быть отделены друг от друга. Поэтому, когда реализация одной из характеристик затруднена, нарушается развертывание других, и наоборот, никакая, даже самая тяжелая болезнь не может привести к окончательному исчезновению какой-либо из характеристик человеческого существования. «Болезнь, – пишет ученый, – приводит к акцентированию по сравнению с другими или отходу на второй план какой-либо характеристики, но даже если возможность их проявления ограничена, все они еще продолжают существовать как потенции. То, что на самом деле затрагивает болезнь, так это способность больного человека принимать участие в реализации этих специфических потенций в свободном сосуществовании с тем, с чем он сталкивается в мире» [1051].

Босс еще раз напоминает о том, что сознание и бессознательное, эмоции, функции тела и его части как отдельные феномены не существуют. Он пишет: «…Болезни как таковой не существует. Живот и болезнь живота, мышление и общий паралич – это несуществующие абстракции. Но моя рук а , мой живот, наши инстинкты, ваши мысли реальны. Строго говоря, лишь упоминание о моем, вашем или их болезненном существовании отсылает к чему-то реальному. Притяжательные местоимения повседневного языка, используемые для описания реальности бытия больным, все указывают на существование, которое сохраняется и раскрывается в истории жизни» [1052]. Эти местоимения обращаются к снам, эмоциям, мыслям человека, но всегда следует помнить, что сам человек ни в коем случае не идентичен сумме этих объективаций. Его бытие всегда шире, чем простая сумма, оно есть целостное существование в мире. Босс считает, что, понимай мы человека в качестве объекта, составленного из совокупности объектификаций, мы никогда не смогли бы объяснить, как чувства, мысли и части тела могли бы стать его, как один объект при воздействии на другой (человека) может вызвать его переживание и понимание, а также каким образом такая вещь, как человек, могла бы взаимодействовать с другим человеком и воспринимать его как специфическое бытие, как она вообще может чувствовать и воспринимать, любить и ненавидеть [1053].