Гавриил Илизаров - Октябрь в моей судьбе

К тому времени в стране в основном завершилось послевоенное восстановление народного хозяйства. Началась четвертая пятилетка, которую советские люди назвали пятилеткой развития экономики и культуры. Все более важную роль стала играть наука, в том числе и медицинская. Коммунистическая партия и Советское правительство приняли новые действенные меры для дальнейшего развития народного здравоохранения. Все это вдохновляло на ударную работу, на творческий поиск во имя здоровья советского человека, придавало новые силы.

Я продолжал исследования, стремясь усовершенствовать аппарат и одновременно расширить сферу его применения в ортопедии и травматологии. Меня уже не надо было убеждать в том, что, отказавшись от традиционных методов, можно с помощью аппарата лечить переломы костей, при том лечить в пять-шесть раз быстрее. Все более убеждался я, что у костной ткани огромные возможности для регенерации, как у мышц и кожи. Практика подталкивала к мысли: а не наступило ли время сделать шаг вперед, заняться новыми сложными проблемами ортопедии и травматологии.

г. Курган, КНИИЭКОТ.

Снова обратился к литературе, по-прежнему отдавая изучению ее свободные от обычных врачебных забот ночи. Вычитал, что еще в девяностые годы прошлого столетия русский хирург А. С. Дмитриев предпринял попытку, довольно успешную, удлинить бедро, укороченное после неправильно сросшегося перелома. Потом, во время первой мировой войны, многие хирурги, следуя его примеру, делали то же самое и не менее благополучно. Но, к сожалению, еще больше было неудач. Одержимый поисками, я провел очередной отпуск в Москве, в Ленинской и Центральной медицинской библиотеках. Появилась необходимость обратиться к хранившимся там книгам зарубежных ученых. Со знанием иностранных языков у меня, признаться, было худо, но с помощью знакомых я нашел довольно крепких переводчиков, которые за плату переводили для меня нужные статьи с английского, итальянского, немецкого, греческого, даже индийского и египетского языков. Правда, я узнал из этих публикаций, что операция не только всей конечности, но даже бедра — по твердому убеждению авторов — возможна лишь у очень немногих больных, ибо такая операция «крайне серьезное вмешательство в организм человека, связанное с возможно тяжелыми последствиями», как писал авторитетный американский ортопед Коррэл.

Прогноз, что и говорить, был мрачным… Но ведь у Коррэла и других, рассуждал я, не было аппарата, с помощью которого доказана большая способность костной ткани к регенерации, росту. Перед глазами стояли лица тех, кого удалось поставить на ноги с помощью аппарата. И я никак не мог согласиться с выводами зарубежных маститых коллег.

По возвращении домой поделился своими соображениями с врачами больницы, с Я. Д. Витебским, ныне широко известным в научном мире хирургом — новатором, профессором, доктором медицины, заведующим Курганской научно-исследовательской лабораторией хирургической гастроэнтерологии, а в те годы заведующим нашим хирургическим отделением. Яков Давидович ответил коротко, но веско:

— Дерзай, Гавриил! И рассчитывай во всем на нашу поддержку. Нам разрешили построить виварий. Конечно, он ни в какое сравнение не идет с нынешним виварием нашего НИИ — крупнейшим в Европе, с его прекрасными условиями для экспериментально-теоретических исследований, но тогда я был рад и такому — расположенному в худом сарае, на десять собачек, которые все время стремились разбежаться, что, впрочем, не один раз им удавалось, поскольку не было в виварии обслуживающего персонала.

Число желающих лечиться по нашим методам росло постоянно. В хирургическом отделении областной больницы у меня сначала было 10, потом 15—20—30 больных. До предела заставили мы койками всевозможные «пустующие пространства», однако и это не помогло. Письма от страждущих шли не только из Зауралья. Все чаще обращались за консультацией, с просьбой о госпитализации инвалиды войны, последствия которой — увы! — по-прежнему видели на каждом шагу.

Вскоре мне предложили перебраться в Курганский областной госпиталь инвалидов Великой Отечественной войны, на должность заведующего вновь открывающегося хирургического отделения. Согласился охотно.

И сегодня с благодарностью, теплотой вспоминаю это небольшое, по-прежнему расположенное в окружении тополей за железнодорожным мостом лечебное учреждение, в котором мне довелось проработать почти целое десятилетие.

Настойчиво продолжая свой поиск и не считаясь со временем, я старался активно действовать, совершенствовал свой метод лечения, разрабатывал новые методики, улучшал конструкцию аппарата. У нас в Кургане необходимых условий для экспериментирования в те годы еще не было, и мне предоставили возможность ездить для этого в Свердловск, в НИИ травматологии и ортопедии. Тогда же я услышал одобрительные отзывы о своих исканиях от авторитетов отечественной хирургии — профессора А. М. Ленде, С. Я. Терновского, В. Д. Чаклина, Ф. М. Богданова. Академик Н. Н. Приоров, работавший директором Центрального научно-исследовательского института травматологии и ортопедии (кстати, сейчас ЦИТО носит его имя), пригласил меня выступить на заседании ученого Совета своего НИИ, а затем перед активом Московского общества ортопедов и травматологов.

Журналисты и зачастившие к нам в госпиталь многочисленные гости обращали внимание на такое обстоятельство: у нас не было больных с отрешенным, печальным взглядом, полным безысходности, не было пессимистов, каких в те времена в ортопедотравматологических клиниках можно было видеть сплошь и рядом. Наш госпиталь окрестили «веселой больницей». Помню, девчата из нашего отделения однажды устроили танцы под Новый год. С аппаратами на ногах танцевали! Конечно, это «пахло» нарушением больничного режима, но, согласитесь, почему не потанцевать девушкам, которые прежде годами с трудом передвигались, да и то на костылях, а теперь могут покружиться в вальсе! В общем, я, заведующий отделением, не мог наказать людей за то, что они почувствовали себя здоровыми. Придя на работу утром 1 января и проверив аппараты, надетые на ноги повеселившихся накануне пациенток, я увидел, что аппараты в порядке. Это обрадовало: раз аппараты, как и выздоравливающие пациентки-танцовщицы, чувствуют себя хорошо после прямо-таки экстремальной нагрузки, значит, конструкция надежна, прочна, не подведет!

Признаюсь, я закрыл глаза на то, что и в дальнейшем «танцминутки» проводились то одной, то другой палатой. Благо, вальсы и фокстроты сопровождались веселым смехом, «маскировавшим» эти необычные для ортопедических больниц мероприятия.