Поль Крюи - Стоит ли им жить?

Дэфо стоял в полной растерянности, не зная, как поступить. Дети нежизнеспособны. Они настолько малы, что можно любого из них положить на ладонь, как кролика. Но один из них, может быть, останется в живых. Тогда наш доктор, здесь же, окрестил их всех по очереди, потому что неизвестно ведь, какой выживет! Затем он побежал к своей тележке. Когда он вернулся с пастором, мамаше Дионн стало уже значительно лучше.

Она пришла в себя. Она лежала страшно бледная и слабая, не спуская глаз с пятерки новорожденных, лежавших в ряд около нее. Рассказывают, что, когда она увидела пять живых младенцев, она могла только со вздохом вымолвить:

— О, святая Мария!

Да, она будет жива. Она сама спасла себе жизнь, — может быть, при некотором содействии питуитрина и эрготина, — но, главным образом, ее спас инстинкт самого организма, когда матка стала сокращаться, чтобы вытолкнуть пять младенцев за два месяца до срока. Дэфо еще не совсем пришел в себя. Он стоял как автомат, разглядывая эту пятерку необыкновенных живых существ, завернутых в лохмотья… Каковы их шансы на жизнь, помимо того, что они несомненно дышали?.. Им сейчас нужен тончайшей конструкции инкубатор с кондиционированным воздухом; требуется тепло, покой, защита от микробов — все те условия, какими они пользовались в утробе матери… Ничего этого не было. Ну, что ж… Дэфо сделал что мог в данных условиях… Вот уж вся пятерка лежит в гнезде, устроенном в корзине из-под мяса, застланной теплым одеялом, сверху корзина тоже прикрыта согретым одеялом.

Им нужен полный покой. Доктор Дэфо спешно отправился в Калландер кое-что закупить и подыскать опытную сиделку, но вместо предписанного доктором покоя начался такой дьявольский шум и гам, что крошкам, видимо, совсем пришел конец… Маленькая хижина превратилась в оживленную сельскую ярмарку. Репортер из Северной губы примчался со скоростью ста километров в час получить интервью у мамаши Дионн. Соседи, фермеры, горожане из Корбейля и окрестностей Калландера, все старшие дети Дионнов, за исключением одиннадцатимесячного, лежавшего еще в старой, ломаной коляске, родственники из многолюдного клана Дионнов, сельские хозяюшки и сам папаша Дионн, оправившийся от страха и вылезший из кустов, — все толпились вокруг мясной корзины с крошками. Что за чудесные создания! Они очаровательны! Они — прямо rigolo! Они похожи на маленьких куколок, вроде тех забавных недоносков, которых можно увидеть в банках на выставках и в музеях. Смотрите, смотрите, — они уже умеют зевать!

Аудитория пополнилась фотографами. Сначала они засняли малюток в сентиментальной позе рядом с матерью. Затем они перебирали еле дышавших крошек одну за другой, передавая из рук в руки — проверить вес. Они снимали их персонально и группами в корзине — ну не похожи ли они, право, на детенышей какого-то животного ? Это — нечто фантастическое! Ну до чего же малы! Прямо не верится! Такие фотографии для газеты целый клад, сенсация! Живая натура! Но вот репортеры снова подхватили полузадушенных девочек. Они с важным видом клали их одну за другой, а потом всех вместе, на картофельные весы. Их няньчили. Их баюкали. На них дышали. На них кашляли. С ними вели разговоры. Их обдавали невидимыми брызгами, смертельной росой микробов, и теперь-то они уж, наверно, умрут… Им ведь необходим абсолютный покой, а это что?

Если эти пять младенцев дожили до следующего дня, то только благодаря Дэфо. Он вернулся из города и застал эту неурядицу, эти чудовищные боевые маневры, и из любезного маленького доктора сразу превратился в свирепого Цербера, только охраняющего не ад, а святая святых…

— Я здесь хозяин! — заявил он категорически и выгнал всех, начиная с папаши Дионн. — Я отвечаю за них! Мой долг — сохранить им жизнь, и убирайтесь все отсюда вон!

Что затем происходило в этой жаркой, волшебной комнате, которая была отрезана от внешнего мира с помощью простыни, повешенной на пустой дверной пролет, лучше всего известно Эллану Рою Дэфо и сиделке Ивонне Леру, которая в ближайшие пять дней ни разу не раздевалась и спала в общей сложности, не больше часов, чем можно счесть на пальцах одной руки.

Хорошо, что Дэфо был не слишком осведомлен в «науках»… Хорошо, что Дэфо не знал о том, что знаменитый детский врач Марриот, в своей книге о питании новорожденных, посвятил целую главу описанию смертных опасностей, подстерегающих на каждом шагу недоношенного младенца, весом не более пяти фунтов. Марриот рассказывает о чудесных средствах, имеющихся в современных больницах, с помощью которых — при удаче — специалист может как-нибудь сохранить жизнь таким недоношенным младенцам. Но шансы погибнуть даже у такого пятифунтового недоноска ужасающе велики, а чем меньше ребенок, тем вернее его гибель. Но вот, незнакомые с этой похоронной наукой, с этими учеными параферналиями, состоящими из капли медицины на две бутылки горячей воды, Дэфо и Леру, в закопченной, грязной, затхлой комнате, пытались спасти не пятифунтового ребенка… а пять ребят, весивших вместе едва ли десять фунтов!

Между тем как Дэфо рыскал повсюду в поисках кормящих матерей, у которых можно было бы призанять немного молока (у мамы Дионн совсем не было молока), сиделка Леру занималась тончайшей работой; она сидела и вливала по каплям смесь из коровьего молока, сиропа и воды, когда та или иная из этих слабеньких козявок случайно открывала рот… Они проглатывали по две-три капли. Но никогда больше четырех — и этот процесс глотания, видимо, их ужасно утомлял…

Это был поистине сизифов труд для бедной Леру. Едва она успевала накормить пятого из этих младенцев, которые пока еще назывались A, B, C, D и E, как уже нужно было снова давать первому.

Они все были резко синюшными. Дело в том, что они — один за другим, а иногда по два, по три одновременно, — переставали дышать. Казалось, они забывали, как надо дышать. А присмотревшись ближе, можно было заметить, что они просто уставали дышать, так же как и глотать. В эти первые несколько дней Дэфо ничего не знал об имеющихся в городах замечательных аппаратах, спасающих тысячами таких синюшных детей. Его главным орудием спасения была зоркая бдительность его самого и Ивонны Леру плюс ром, да, да, одна-две капли рома, насильно введенные в рот в тот момент, когда они уставали дышать! Демонический ром, вне всяких сомнений, неоднократно спасал жизнь каждого из них, но особенно многократно и в максимальной степени спасал жизнь Марии, которая, казалось, все время умирала…

Об этих первых двух страшных днях Дэфо говорит, что, не считая Леру, он был абсолютно одинок. Ему не на кого было положиться. И к вечеру второго дня все пять крошек были еще живы.