Вейкко Тэхкэ - ПСИХИКА И ЕЕ ЛЕЧЕНИЕ: Психоаналитический подход

Результаты возобновленных эволюционных взаимодействий в аналитических взаимоотношениях можно наблюдать как проявление новых структурных достижений в пациенте. В зависимости от уровня эволюционной задержки пациента эти новые интернализации могут начинаться как появление образа аналитика в качестве нового либидинального объекта очень примитивного типа в мире переживаний психотического пациента. За этим последует установление аналитико-специфических, регулирующих напряжение интроектов, которые Джиоваккини (1972) называл «аналитическими интроектами». Они в свою очередь будут далее интернализироваться в функции Собственного Я пациента через процессы функционально-селективной идентификации. Аккумуляция информативных репрезентаций Собственного Я и объекта через эти процессы может затем быть равнозначна установившейся константности Собственного Я и объекта – крупному структурному достижению, которого можно достичь в психоаналитическом лечении пограничных пациентов. Этот эволюционный шаг, включающий интеграцию индивидуальных образов Собственного Я и объектов, мотивирует и делает возможным использование как оценочно-селективных, так и информативных идентификаций, а также позволяет развитие должного терапевтического альянса. При идеальном ходе лечения сопутствующе сформированные или реактивированные эдипальные интернализации будут наконец проработаны и заменены интернализацией индивидуальных норм и идеалов.

Однако идеальный ход психоаналитического лечения в качестве вновь возобновленного развития психического мира переживаний пациента на практике никогда полностью не достигается. Недостатки внутренних и внешних ресурсов и мотиваций пациента, а также неполное использование аналитиком своей личности в качестве инструмента, большей частью ограничивают результаты психоаналитического лечения как «достаточно хорошие». Между прочим, взаимное осознание пациентом и аналитиком тщетности стремления к совершенству с сопутствующим решением довольствоваться неизбежно несовершенными, но в целом «достаточно хорошими» завоеваниями анализа, часто знаменует конечную точку крайне успешного анализа. Любое детское развитие, любой анализ или любое переживание человека и ход его жизни могут в лучшем случае быть не чем иным, как «достаточно хорошими».

Новые эволюционные взаимодействия, возобновленные в аналитических взаимоотношениях, могут также закончиться неудачей, как и первоначальные взаимодействия пациента. Такие результаты, которые могут повторять первоначальные эволюционные травмы пациента или порождать новые задержки и симптомы на ятрогенном уровне, могут иметь несколько причин, но в большинстве случаев этому по меньшей мере способствуют диагностические неправильные суждения аналитика о пациенте и его патологии или разнообразные его контрпереносные вовлеченности в пациента.

Как говорилось в предыдущих главах, контрперенос аналитика вовлекает в себя восприятие своего пациента на основе детерминант, которые на данный момент недостаточно представлены для сознательного Собственного Я аналитика. Имеются различные причины, содействующие такой репрезентативной недоступности текуц^активных мотивационных элементов в способе восприятия аналитика. Однако, в любом случае представляется верным, что чем больше на такую недоступность репрезентаций влияют активные бессознательные конфликты, эволюционные задержки или текущие депривационные условия жизни, тем в большей мере аналитик будет склонен к контрпереносному восприятию.

Динамически активные потребности и желания, которые не имеют или утратили текуще доступный репрезента-ционный статус, могут возникать как отклики аналитика на характерные черты пациента, бессознательно напоминающие аналитику о его собственных конфликтных прошлых взаимоотношениях или как мобилизованные транс-ферентными отношениями и ожиданиями пациента BJ отношении аналитика. В контрпереносных откликах пациент может представлять для аналитика прошлый эволюционный объект, часть репрезентации его Собственного Я или объект его соответствующих возрасту, но текуще деприви-рованных объектных потребностей.

Движущим силам и феноменологии контрпереноса после Фрейда посвящалось множество работ, и ставших уже «классическими» и недавних (A.Reich, 1951,1960; Racket, 1957, 1968; Kernberg, 1965; Tahka, 1970; Sandier, 1976; Searles, 1979; Gorkin, 1987; Slatker, 1987; Giovacchini, 1989; Tansey and Burke, 1989). Поэтому я ограничусь рассмотрением некоторых вариаций в переживании и использовании аналитиком контрпереносных объектов, представляющих различные уровни объектных отношений.

В зависимости от уровня контрпереносного восприятия аналитиком своего пациента последний может представлять для него либо функциональный, либо индивидуальный объект. С индивидуальными контрпереносами чаще всего сталкиваются в психоаналитических взаимоотношениях с невротическими пациентами как с откликами на их схожие индивидуальные переносы на аналитика. Однако, так как контрперенос – это продукт аналитика, а не пациента, он может мотивировать аналитика наделять своих пограничных и даже психотических пациентов несуществующими способностями к индивидуальным взаимоотношениям.

В то время как захваченностъ аналитиков своими пациентами как правило восходит к нерешенным эдиповым стремлениям аналитика, обычно активируемым соответствующими трансферентными ожиданиями пациента, контрпереносная природа чувств аналитика может быть более очевидна, когда развивается на вид серьезная любовная связь между аналитиком и пациентом на конечной стадии лечения последнего. Обе стороны, и в особенности аналитик, который обычно считается ответственной стороной, склонны утверждать, что перенос был разрешен и преодолен и что любовная связь поэтому находится на целиком соответствующей возрасту и текущей основе. Все же такое состояние дел склонно вызывать среди коллег аналитика не только сомнения по поводу его оценки ситуации, но и едва замаскированное моральное негодование. Такое событие неизменно рассматривается психоаналитическими обществами как обнаруживающее серьезное отсутствие целостности в аналитике с соответствующим пересмотром его пригодности к данной профессии. Представляется, что вовлечение в моральное негодование исходит главным образом из приравнивания данной ситуации к совершенному инцесту, реакции, которая, помимо своих нереалистических элементов, также включает в себя важное информативное послание относительно роли аналитика как эволюционного объекта для пациента. В такой ситуации аналитик склонен испытывать чрезмерную мотивацию к неправильной интерпретации остающихся эдиповых посланий пациента как выражений текущей любви к нему со стороны последнего. К сожалению, соответствующие возрасту любовные взаимоотношения между аналитиком и пациентом могут быть лишь иллюзией. Это столь же большая иллюзия, как и допущение, что первоначальный эдипальный любовный объект может быть декатектирован и оставлен в юношеском кризисе и впоследствии выбран вновь как неинцесту-озный, соответствующий возрасту объект.