Юрген Вольф - Литературный мастер-класс

ФИЛИП РОТ (р. 1933)

Среди романов Рота — «Прощай, Коламбус», «Болезнь Портного» и «Американская пастораль». Он часто описывает в книгах себя, друзей и родственников. Писатель уверен, что чтение романов станет «культовым» в течение ближайших 25 лет.

Габриэль Гарсиа Маркес — еще один писатель, который испытывает проблемы с начальными фразами:

Одна из главных проблем — это первый абзац. Я много месяцев провожу над ним, и, когда он наконец написан, остальное дается уже очень легко. В первом абзаце вы решаете большинство проблем всей книги: задается тема, стиль, тон. Для меня, по крайней мере, первый абзац — это своего рода пробный экземпляр того, каким будет все остальное.

Универсальных правил того, каким должно быть начало книги, не существует. Дайана Лефер приводит такой пример:

Кафка начал «Превращение» с самого драматического момента в книге: «Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Грегор Замза обнаружил, что он у себя в постели превратился в страшное насекомое». Так и представляю себе, как на современном семинаре по литературному творчеству его ведущий объясняет Кафке, что эта метаморфоза — разумеется, кульминационный момент рассказа, который должен находиться ближе к финалу.

К тому же это прекрасный образец того, как первое предложение сразу же вводит читателя в курс дела, дает ему понять, что рассказ будет сочетать волшебные и реальные элементы.

Джордж Пелеканос резюмирует, каковы особенности первой главы и для читателя, и для писателя:

Писатель должен, перечитав главу, почувствовать вдохновение и желание двигаться вперед. Вы должны посмотреть на нее и понять: а в этом что-то есть. Я не утверждаю, что «первый абзац романа должен приковывать внимание читателей», это ерунда. Я имею в виду, что голос автора в этой главе должен быть сильным и убедительным.

Начало одной из повестей Артура Конан Дойла о Шерлоке Холмсе показывает, что вовсе не обязательно сразу же переходить к событиям, развивающим сюжет. Если ваш герой достаточно интересен, можно начать непосредственно с его описания. Заметьте, кстати, как вовремя начинается повествование: доктор Уотсон только что вернулся с войны в Афганистане, а Холмсу отчаянно нужно чем-то заняться.

Шерлок Холмс взял с камина пузырек и вынул из аккуратного сафьянового несессера шприц для подкожных инъекций. [ Разумеется, нам сразу же становится интересно, зачем ему шприц для подкожных инъекций.] Нервными длинными белыми пальцами он закрепил в шприце иглу и завернул манжет левого рукава. Несколько времени, но недолго, он задумчиво смотрел на свою мускулистую руку, испещренную бесчисленными точками прошлых инъекций. Потом вонзил острие и откинулся на спинку плюшевого кресла, глубоко и удовлетворенно вздохнул. [Вряд ли мы ожидали именно этого, но тем более интригует начало.]

Три раза в день в течение многих месяцев я был свидетелем одной и той же сцены, но не мог к ней привыкнуть. [Теперь нас интересует, кто этот «я» и какое отношение он имеет к Холмсу.] Наоборот, я с каждым днем чувствовал все большее раздражение и мучался, что у меня не хватает смелости протестовать. Снова и снова я давал себе клятву сказать моему другу, что я думаю о его привычке, но его холодная, бесстрастная натура пресекала всякие поползновения наставить его на путь истинный. Зная его выдающийся ум, властный характер и другие исключительные качества, я робел и язык прилипал у меня к гортани. [Мы начинаем подозревать, что конфликт, которого так избегает рассказчик, не за горами, и ожидаем, когда же он вспыхнет.]

Но в тот день, то ли благодаря кларету, выпитому за завтраком, то ли в порыве отчаяния, овладевшего мной при виде неисправимого упрямства Холмса, я не выдержал и взорвался. [Отлично, вот и он!]

— Что сегодня, — спросил я, — морфий или кокаин?

Холмс лениво отвел глаза от старой книги с готическим шрифтом.

— Кокаин, — ответил он. — Семипроцентный. Хотите попробовать?

— Благодарю покорно! — отрезал я. — Мой организм еще не вполне оправился после афганской кампании. И я не хочу подвергать его лишней нагрузке. [Появляются новые любопытные подробности о рассказчике.]

Когда Уотсон далее упрекает Холмса, тот объясняет:

— Мой мозг, — сказал он, опершись локтями о ручки кресла и соединив перед собой кончики растопыренных пальцев, — бунтует против безделья. Дайте мне дело! Дайте мне сложнейшую проблему, неразрешимую задачу, запутаннейший случай — и я забуду про искусственные стимуляторы. Я ненавижу унылое, однообразное течение жизни. Ум мой требует напряженной деятельности. Именно поэтому я и выбрал для себя свою уникальную профессию, точнее, создал ее, потому что второго Шерлока Холмса нет на свете. [Теперь мы понимаем, что имеем дело с уникальным и выдающимся героем.]

Такая модель — вызывать вопросы в сознании читателя, отвечать на некоторые из них и тут же ставить новые — это отличный способ развивать повествование. Ваша цель — убедить людей начать читать и не оставлять этого занятия. А этого можно добиться, постоянно стимулируя их любопытство и частично удовлетворяя его, чтобы они не запутались окончательно.

Мы уже видели, что некоторые книги начинаются сразу же с драматических событий, другим же требуется время, чтобы разогнаться, но потом они неотвратимо набирают скорость и доходят до точки воспламенения.

Сегодня и фильмы, и романы чаще всего начинаются с крупных драматических событий. Иногда в книге имеется пролог, который готовит вас к подобной сцене, а события первой главы происходят раньше, чем действие основного повествования. Пролог содержит обещание чего-то масштабного и интересного, призывает вас к терпению.

У каждого из типов завязок свои недостатки.

Истории с длинным бикфордовым шнуром рискуют тем, что читатели могут утратить интерес еще до перехода к стержневому конфликту. Следовательно, как в случае с Холмсом, ваши герои должны поражать воображение читателя, а в самое начало нужно включить предзнаменование более оживленных событий.

У историй с коротким шнуром риск другой: читатель после ударного начала будет ожидать, что и все остальное повествование пройдет на том же уровне. Если вы поддадитесь этим чаяниям, может оказаться, что характеры героев будут недостаточно проработаны или вы вообще загоните себя в угол, как создатели телесериала «Остаться в живых». Там происходило столько интереснейших загадочных событий, что сценаристы в итоге так и не смогли их внятно объяснить.