Николай Еланский - Ярослав Гашек

В то же время всем сатирическим образам романа присуща особенность, отличающая их от сатирических образов в других произведениях критического реализма, например Салтыкова-Щедрина: даже самые могущественные из них, как Шварцбург и Циллергут, при всей своей злобе, лишены внутренней силы, на них явно лежит печать обреченности. Сатира «Похождений бравого солдата Швейка...», на наш взгляд, обладает и такими чертами социалистического реализма: она не только утверждающая, так как с помощью ее писатель демонстрирует всестороннее превосходство человека из народа над всеми помыкающими им привилегированными лицами, но и торжествующая: этой сатирой автор выражает безграничное презрение к еще существующим, но исторически обреченным общественным формам и утверждает оптимистическую уверенность в окончательном их устранении.

Другое отношение Гашека к Швейку, Мареку, «врачу военного времени» Вельферу. Это, конечно, неплохие, неглупые люди, со многими слабостями. Они обрисованы в тоне мягкого сочувственного юмора. Швейк, Марек и Вельфер — сознательные противники милитаризма, военщины, чванных, заносчивых генералов и офицеров, противники всего государственно-политического строя Австро-Венгерской монархии. Однако это противники обороняющиеся, а не наступающие, «сражаемые, а не сражающиеся» (Салтыков-Щедрин).

Гашек искусно индивидуализирует каждого из них, хотя, помимо общности политических взглядов, у них есть определенное сходство в поведении, характерах, все oihн люди здравого смысла, критического ума, иронического склада, но они различны по социальному положению, образованию, развитию и психическим свойствам. О Швейке из романа известно, что он торговал собаками, перекрашивая дворняжек в породистых собак, служил в армии, где приобрел опыт обращения с начальством. Необразованный, он кое-чего нахватался и, выступая в своеобразном дуэте с образованным вольноопределяющимся Мареком, недурно ему вторит, разыгрывая глупого капрала на пути из Будейовиц в Мост на Литаве. По сравнению с Мареком он более непосредствен, больше действует, чем рассуждает, а если рассуждает, то не всегда логично. Иногда он говорит с «чужого голоса», например, в разговоре со служанкой Мюллер о предвидении грядущей революции Швейк выражается так: «Недавно в трактире один господин говорил» и т.д. Марек скажет о том же совершенно категорично: «Погодите, они дождутся бунта. Ну и будет же потасовка».

О прошлом Марека в романе сообщаются различные отрывочные сведения; это эпизоды из биографии Гашека, когда он редактировал журнал «Мир животных», и т. п. В образе Марека много сходства с самим автором, видимо, поэтому Гашек считал излишним и неуместным давать ему развернутую характеристику, тем более что наиболее определенно и непосредственно свет мысли, взгляды, суждения высказывал в авторской речи, которой в романе отведено весьма скромное место.

В обрисовке структуры буржуазного общества сатирик отвел значительное место и людям общественно пассивным. Таковы писарь Ванек, повар Юрайда, денщик Балоун, телефонист Ходоунский. Они молчаливо сочувствуют Швейку и Мареку, так как и . сами терпят от начальства, но не способны даже на самозащиту. Выразительно индивидуализировав их, сатирик показывает, что они одинаково уклоняются от непрерывной скрытой борьбы, какую ведут Швейк и Марек. Такая их позиция закономерна, ] принимая во внимание их социальное положение: Ванек — владелец аптекарского магазина. Балоун — владелец мельницы, Юрайда — бывший издатель оккультного журнала. С присущей ему глубокой социальной зоркостью писатель отмечает в поведении изображаемых им людей самые различные оттенки, особенно в их отношении к борьбе социальных сил классового общества. Например, сапер Водичка: националист, в то же время он сочувствует оппозиционным настроениям Швейка и Марека.

На грани сатирических и юмористических образов — поручик Лукаш с его снисходительностью и даже некоторым покровительством Швейку.

В обрисовке второстепенных действующих лиц романа писатель использует те же художественные средства, что и при изображении главного героя. Выразительные и разнообразные оттенки речи каждого персонажа, в зависимости от ситуации, создают его неповторимый облик. Используя прямую речь для характеристики действующих лиц, сатирик прибегает к распространенному в литературе приему (Швейк и Дуб постоянно повторяют излюбленные выражения, свойственные только им). Вот швейковское «осмелюсь доложить» — «poslušně hlásím» — вроде бы простое обязательное выражение военно-служебного языка, такое, как «слушаюсь», «рад стараться» и т. п., но у Швейка оно приобретает оттенок лукавой, насмешливой услужливости. За ним начинает ощущаться двусмысленность поведения бравого солдата: внешняя почтительность, усердие по отношению к начальству и внутреннее презрение и ненависть к нему. По этой причине «осмелюсь доложить» бесит Дуба, а Лукаш который явно не верит в идиотизм Швейка, даже требует, чтобы он перестал твердить свое «осмелюсь доложить». Внутренний мир подпоручика Худавого достаточно ясно очерчен его собственной самохарактеристикой: «Ребята, помните, когда меня увидите, что я для вас свинья, свиньей и останусь, пока вы будете в моей роте». Или выражение Дуба: «Вы меня не знаете, вы меня еще узнаете». Это слова явно реального лица. Писатель услышал их, может быть, у Мехалека, прототипа Дуба. К выражениям такого рода имеют пристрастие ограниченные, мелкие тираны. Превосходное доказательство жизненности этого выражения и, следовательно, наблюдательности Гашека, его способности в конкретном находить проявление общего дает Фучик в «Репортаже с петлей на шее»:

«В это утро за нами раздался новый для меня голос:

— Не хочу ничего видеть, не хочу ничего слышать! Вы меня не знаете, вы меня еще узнаете...

Я засмеялся, В этой муштровке действительно было уместно цитировать жалкого дурака надпоручика Дуба из «Швейка».

Однако ... человек вовсе не думает смешить вас.

Существо, которое заговорило за нашими спинами, было невзрачным созданьицем в эсэсовской форме, явно не имевшим никакого понятия о Швейке. Оно выражалось, как надпоручик Дуб, потому что было ему душевно сродни. Оно откликалось на имя Витан, и под этим именем Витан раньше числилось ротным долгосрочной службы в чехословацкой армии.

Впоследствии мы познакомились с ним основательно и никогда не говорили о нем иначе, как в среднем роде «оно». По правде сказать, наша изобретательность истощалась в поисках меткой клички для этой густой смеси убожества, тупости, спеси и подлости...» [37] Фучик Ю. Избранное. М., 1955, с. 543. .

Удивительное совпадение вымышленного художественного образа Гашека с реальным человеком еще раз подтверждает поразительную способность писателя типизировать характерные явления, умение соединять в созданном его творческой фантазией образе черты широкого обобщающего значения и резко индивидуальные.