Энн Ламотт - Птица за птицей. Заметки о писательстве и жизни в целом

Но в конце концов вам снова придется сесть за стол перед девственно чистой страницей.

Вторую или третью книгу начинаешь всегда бодро и уверенно: тебя же напечатали! С другой стороны, очень страшно — придется доказывать, что напечатали не случайно и не зря… Одно я теперь знаю точно: преодолеть страх можно лишь упорной работой.

Не надо постоянно думать, какой ты великий, и носиться с этой своей публикацией. Нужно сесть за новую книгу и найти счастье в самой работе, а не в ее результатах.

— А когда она скажет про хорошее? — ноют в заднем ряду. А что, разве я еще не сказала? Я же собиралась говорить про то, как чудесно сидеть и писать. Ведь это лучшее дело на свете.

Что-то мешает мне сказать: да, здорово, когда тебя печатают!

На самом деле все гораздо сложнее. Да и не хочется, чтобы писатели, которых не печатают, сдались и сказали: «Все, я умываю руки. Публикация — действительно главное в нашем деле».

Правда в том, что писать — большое счастье. Счастье садиться, и работать каждый день, и сознавать, что ты что-то сделала, и быть официально признанным автором. Даже если рабочий процесс тяжел и мучителен. Я все равно чувствую, что добилась чего-то в жизни, я ношу это чувство свершения с собой, как талисман. Но у него есть своя цена.

Лучше всего это выразил один замечательный прозаик. Однажды я видела передачу с его участием, и он сказал:

— Хотите знать, чего стоит быть писателем? Ладно. Я часто летаю. И все время рядом со мной садится какой-нибудь жирный делец. Сначала он утыкается в компьютер, а потом замечает меня и спрашивает, кем я работаю. Я говорю, что пишу книги. Дальше — мертвая пауза. Потом он говорит: «А вы что-нибудь известное написали?»

Вот это и есть цена, которую я плачу за ремесло.

У меня есть своя версия. Позавчера мы с Сэмом ходили по магазинам. Мне нужно было новое платье: готовилась презентация новой книги, причем довольно успешной. Мы с сыном мирно бродили по магазину, и тут к нам подошла его владелица. Она спросила:

— Ищете что-то определенное?

Я сказала:

— Да, у меня тут будет одно мероприятие. Нужно платье.

Она:

— Что, какая-то вечеринка?

Я:

— Да нет, мне нужно будет выступать перед публикой.

Она:

— А вы что, певица?

У меня в голове зазвенел звоночек. Он предупреждал: держи рот на замке. Но я не утерпела:

— Нет, я писательница.

Хозяйка магазина:

— Ух ты! Обожаю книжки. Как вас зовут?

Ну все, поняла я. Сейчас меня раскусят. Но мое эго закусило удила и вообразило себя Нельсоном Рокфеллером. Более светлая часть сознания подсказывала, что я зашла уже слишком далеко, чтобы отступать. Я сказала:

— Да вы вряд ли про меня слышали. Не хочу позориться.

Но она была непоколебима:

— Нет, правда. Я очень много читаю.

Какая-то часть меня верила: я уже настолько знаменита, что она сейчас падет ниц, будто к ней заглянул сэр Пол Маккартни. Более умная шипела, что я дура и мне конец. Я мысленно молилась, чтобы она не заставила меня назвать мое имя. Скромно улыбнувшись, я сделала вид, что мне позарез надо поймать Сэма, который прятался под вешалками.

— Бет, Бет, иди сюда! — вдруг позвала хозяйка магазина.

Из подсобки вышла молодая женщина и застенчиво улыбнулась. — Ну скажи, я же много читаю?

— Да, — сказала Бет, — она у нас все время с книжкой сидит.

Хозяйка ласково глянула на меня и снова спросила:

— Так как вас зовут?

Я вдохнула и тоже улыбнулась.

— Энн Ламотт, — наконец выговорила я.

Она долго смотрела на меня. Стояла мертвая тишина, только Сэм распевал что-то под вешалкой. Хозяйка надула губы и покачала головой.

— Нет, — сказала она. — Вроде не слышала.

Чтобы прийти в себя, мне понадобилась неделя времени и тонна дешевого шоколада. Но потом я вспомнила: когда Вселенная осыпает тебя розовыми лепестками, не расслабляйся. Где-то уже лежит банановая кожура, на которой ты поскользнешься.

Все, что я знаю о связи публикации с душевным здоровьем, укладывается в одну реплику из фильма «Крутые виражи» [85] «Крутые виражи» (Cool Runnings) — американская полудокументальная комедия Джона Тертелтауба. Вышла на экраны в 1993 году. Прим: ред. . Это кино про первую команду бобслеистов в истории Ямайки. Их тренер — гигант весом килограммов в двести — когда-то выиграл олимпийское золото в бобслее и с тех пор катился по наклонной. Его команда очень хочет выиграть олимпийскую медаль. Но тренер говорит:

— Если вам чего-то не хватает без медали, значит, и с медалью будет не хватать.

Распечатайте эти слова и повесьте над своим столом.

На каждый мой триумф всегда находилась банановая кожура.

Взять, например, прошлую неделю. Меня пригласили на очень важный благотворительный симпозиум в Сан-Франциско. Я ждала этого несколько лет. Каждый год туда отбирали шестерых писателей; я не входила в их число, но крепилась изо всех сил, Бог свидетель.

Я понимала, что организаторам нужны «большие имена» — писатели, известные в масштабе страны. Да, нужно привлекать широкую публику. Это вполне разумно. Но год от года я все тяжелее переносила отказы. Наконец меня пригласили. Радости моей не было предела.

Нет, я не дура, я сознавала, что это очередной наркотик для моего эго, золотой телец, поданный на тарелочке. И все равно очень радовалась.

Однако была маленькая загвоздка. Меня пригласили последней.

В изначальной рассылке мое имя не значилось. Когда меня добавили в списки, глава оргкомитета разослала новый вариант программы.

И все же в основной поток, в газеты, в объявления я не попала. Обидно, конечно; но я взрослая женщина, как-нибудь переживу. Потом вышли рецензии в книжных обозрениях; там я тоже не упоминалась. Тут уж мне позвонила пресс-секретарь; она очень сожалела и так извинялась, что я утихомирилась. Потом вышел бюллетень их литературного общества. И что же? Я как будто снова оказалась в седьмом классе. Пресс-секретарь позвонила еще раз.

У нее был очень расстроенный голос; мне даже показалось, что она выпила, прежде чем браться за телефон. Я чуть не разревелась; не могла даже говорить. Но пару часов спустя я вспомнила: если мне чего-то не хватало до их приглашения, значит, будет не хватать и после. Чтобы всего хватало, надо разобраться с самой собой.

Примерно через час меня постигло еще одно откровение, да такое, что аж челюсть отвисла. Ведь это благотворительное мероприятие! А я совсем забыла и стала воспринимать его как выставку моих личных достижений.

Да, забавно. Я улыбнулась и вспомнила, как Рэм Дасс [86] Рэм Дасс (род. 1931) — современный американский духовный наставник (индуизм), писатель. Прим. ред. однажды выступал на радио и рассказывал про «ктотость» и «кемтость».

Нас всех с детства учат, что надо стать кем-то. Это гонка, в которой не бывает победителей. Конечно, ты можешь стать даже больше кем-то, чем другие, но ведь кто-то всегда может стать больше кем-то, чем ты сам. Так недолго и сойти с ума.