Григорий Свирский - На лобном месте. Литература нравственного сопротивления. 1946-1986

Толбухин звонит Новикову в изумлении и страхе:

«— Вы, что, товарищ полковник, шутите? Почему я слышу артиллерийскую стрельбу? Выполняйте приказ!..»

Однако еще не все огневые точки противника подавлены, танкисты неминуемо нарвутся на огонь и смерть, и Новиков не дает приказа о наступлении. Просит поработать артиллеристов. Пушки взревели с новой силой. Танки — стоят.

Восемь минут своей жизни Новиков вел себя, как подсказывали ему его опыт и совесть.

Когда корпус прорвался в тылы противника почти без потерь, «Гетманов обнял Новикова, оглянулся на стоявших рядом командиров, на шоферов, вестовых, радистов, шифровальщиков, всхлипнул, громко, чтобы все слышали, сказал:

— Спасибо тебе, Петр Павлович, русское советское спасибо… низкий тебе поклон…».

А ночью зашел к начальнику штаба Неудобнову, товарищу по партии, и подал рапорт-донос — о том, что «командир корпуса самолично задержал на восемь минут начало решающей операции величайшего значения…».

Победа — победой, но самого победителя срочно отзывают в Москву, и неизвестно, вернется ли он, ослушавшийся Сталина, на свой командирский пост.

Он заплатит за эти минуты свободы, за каждую ее секунду. Как и сам Василий Гроссман, автор романа «Жизнь и судьба», имя которого отныне неразрывно связано с историей России.

Ефим Эткинд — ученый-литературовед с мировым именем, автор капитального труда «Материя стиха»; в 1970–90 годы профессор Ленинградского, Парижского, Берлинского Университетов

«Шаяла-шаяла» затем мысль Василия Белова в поисках первопричин беды русского крестьянства и дотлела-дошаяла: инородцы! От них все!..

Определяющим, с годами, стало, увы, совсем иное. Когда выходило в свет в 1979 году «На Лобном месте», не ведал я еще, время не пришло ведать, что В. Солоухин, начав с защиты памятников, с попыток заменить казенное обращение «товарищ» исконно русским «сударь» или демонстрации своего «знаменитого» клдца с «печаткой» из царской монеты с обликом Николая 11, начав с «бунта на коленях», воплотит в своей предсмертной «исповеди» зловещую эволюцию целой плеяды юных искателей истины. «Истинно русских», как они демонстративно, при любом споре, называли себя. «Исповеди»… во славу Гитлера и гитлеризма, которые были, оказывается, естественной «реакцией на разгул еврейской экспансии… последней судорогой человечества, осознавшего, что его пожирают черви», сиречь евреи. «А теперь уже поздно, — с тоской завершил свою исповедь Владимир Солоухин, так и не дождавшийся полного истребления еврейства, — теперь уже — рак крови.»