Элина Драйтова - Повседневная жизнь Дюма и его героев

А вот в редакции этой пьесы, сделанной Ж П. Сартром, подоплека совсем другая. Там Кин действительно непонят. Сартру важнее показать исключительность гения, и он показывает в финале его торжество над мещанством, чуждым искусства. У Сартра Кин становится как раз таким, каким его не хотел видеть Дюма. Его иллюзия униженности становится реальностью, он получает право презреть общество, стоящее ниже его.

Сравнивая оригинал «Кина» с сартровской редакцией, Г. А. Сидорова справедливо замечает: «Сартр рассматривает мир с позиции эстетических ценностей, а Дюма — с позиции этики. (…) Дюма смеется, а Сартр высмеивает». [82] Сидорова Г. А Цит. соч. С. 110.

Итак, из театра мы снова попадаем в жизнь. Конфликт Кина — это не театральный конфликт. Любой может оказаться в придуманной роли обиженного человека. А значит, жизнь — театр, и люди в нем — мы с вами, Дюма, его друзья, его герои — в общем-то, актеры. Дюма создавал театральную атмосферу, даже когда писал романы. Чутье драматурга позволяло ему сделать роман зрелищным и ярким: декорации, интрига, завязка, развязка, яркое действие… А мы, читая, отмечаем, что в этом — сконцентрированная реальность, что образы жизненны. Круг замыкается. Весь мир — театр…

В одном из романов Дюма есть такое высказывание: «Если одеяние еще не делает монаха, то жилище, напротив, формирует живущего в нем человека» («Сальватор»). Добавим, что процесс этот обоюдный: ведь и человек создает жилище по своему вкусу и подобию. Он стремится обосноваться в таком доме и посреди такой обстановки, которые позволят ему чувствовать себя как можно более раскованно, свободно. Потому-то жилище всегда характеризует хозяина.

В жизни Дюма бывали периоды как вполне безбедного, так и абсолютно безденежного существования. Соответственно наличию или отсутствию благородного металла изменялся и вид занимаемого им жилища. Первым его обиталищем в Париже, куда он приехал с пятьюдесятью франками в кармане, стала маленькая комнатка на пятом этаже в доме на площади дез-Итальен (ныне Буальдьё). Потом сменилось множество квартир, в которых он жил то с матерью, то с очередной любовницей, то с женой, то один (снимая для матери и любовниц другие квартиры, достаточно близко расположенные, чтобы иметь возможность навещать их, но и относительно отдаленные, чтобы не оказаться под их контролем). Желание иметь свое романтичное, ни на что не похожее жилье воплотилось в жизнь в 1848 году, когда писатель въехал в построенный по собственному проекту «замок Монте-Кристо», до сих пор стоящий между Буживалем и Сен-Жерменом. Вот как описывает это оригинальное сооружение А. Моруа:

«Парк, разбитый на английский манер, большой и живописный, по сей день поражает своими романтическими ивами и зелеными лужайками. Два флигеля соединены решеткой, достойной украшать замок феодального сеньора. По другую сторону дороги (…) стоят очаровательные службы (в стиле Вальтера Скотта), которые по современным представлениям могли бы считаться самостоятельными загородными домиками. Сам «замок», по сути дела, представляет собой обыкновенную виллу, причем настолько эклектичную по стилю, что она производит впечатление дикое и вместе с тем трогательное. (…)

Окна, скопированные с окон замка д’Анэ, вызывают в памяти Жана Гужона и Жермена Пилона. Саламандры на лепных украшениях заимствованы из герба, пожалованного Франциском I городу Виллер-Котре — родине Александра Дюма. Скульптурные изображения великих людей от Гомера до Софокла, от Шекспира до Гёте, от Байрона до Виктора Гюго, от Казимира Делавиня до Дюма-отца образуют фриз вокруг дома. Над парадным входом девиз владельца замка: «Люблю тех, кто любит меня». Над фасадом в стиле Генриха II вздымается восточный минарет. Архитектура эпохи трубадуров соседствует с Востоком «Тысячи и одной ночи». Крыша утыкана флюгерами. Апартаменты небольшие, зато на редкость разностильные, состоят из пятнадцати комнат, по пять на каждом этаже, — и все это венчают обшитые панелями мансарды. Главный зал — белый с золотом — выдержан в стиле Людовика XV. Арабская комната украшена гипсовыми арабесками тонкой работы, на которых еще можно прочесть изречения из Корана, хотя позолота и яркие краски вязи везде уже облупились.

В двухстах метрах от «замка» возвышается удивительное строение в готическом стиле — нечто среднее между миниатюрной сторожевой башней и кукольной крепостью. Маленький мостик перекинут через ров, заполненный водой. На каждом камне высечено название одного из произведений Дюма. Весь первый этаж занимает одна комната, лазурный потолок ее усыпан звездами. Стены обтянуты голубым сукном, над резным камином — рыцарские доспехи. Сундуки в стиле Средних веков, стол, вывезенный из трапезной какого-то разоренного аббатства. Здесь Дюма почти не мешали работать. Спиральная лестница вела в келью, где он иногда проводил ночь. Дозорная площадка позволяла ему наблюдать за гуляющими гостями. Все вместе производило впечатление лилипутского величия». [83] Моруа А. Три Дюма. Литературные портреты. М.: Правда, 1986. С. 222–223.

Столь доскональное и критическое описание сразу же вызывает в памяти знакомые нам по последним годам современные загородные усадьбы, в которых фантазия хозяина зачастую превосходит возможности соединения архитектурных стилей всех эпох и народов. Да только что в этом плохого? В самой эклектике, наверное, ничего, и суть лишь в том, насколько серьезно относится к своему творению хозяин. Дюма не походил на неучей, которые, узнав, что перед ними усадьба первой половины восемнадцатого века, спрашивают: «А где же вторая половина?» Дюма смешивал стили не по невежеству, а скорее позволяя себе свободную игру, считая себя вправе попробовать соединить то, что до него соединять не смели. К тому же разнообразие внутри дома позволяло всегда найти место, соответствующее сегодняшнему настроению. И потому не только сам хозяин был в восторге от нового жилища. «Замок Монте-Кристо» очень понравился Бальзаку, а писатель Леон Гозлан усмотрел в нем «нечто возрожденческое» и назвал «жемчужиной архитектуры».

Постройка стоила Дюма не менее 400 тысяч франков, причем участок, на котором она была возведена, формально не принадлежал писателю. Он купил его у некоего крестьянина, даже не позаботившись официально оформить сделку. Крестьянин дал ему слово — для Дюма этого было достаточно: он не обманывал других и потому сам не ждал обмана. Слово было для него дороже официальной бумаги.

Увы, Дюма не долго радовался своему замку. Вскоре опять начались денежные неурядицы. Революция 1848 года резко сократила доходы писателя: театры опустели, издания сократились. Вдобавок ко всему Ида Дюма подала в суд с требованием раздела имущества и добилась решения о том, что писатель должен возвратить жене приданое, от которого к этому времени не осталось ни одного су, а также платить ей алименты, обеспеченные недвижимым имуществом. Недвижимое имущество, то есть вилла «Монте-Кристо», должно было пойти с молотка. Дюма удалось извернуться, и дом купило подставное лицо, однако вся мебель, картины, библиотека были вывезены судебными исполнителями. Какое-то время Дюма еще жил в своем опустевшем замке, но в конце концов ему пришлось сдаться и уехать.