Дмитрий Кленовский - «…Я молчал 20 лет, но это отразилось на мне скорее благоприятно»: Письма Д.И. Кленовского В.Ф. Маркову (1952-1962)

О моих стихах в № 52 «Нов<���ого> журнала» был очень хороший (без малейших «но») отзыв Адамовича в «Рус<���ской> мысли» [193]. Но не обошлось без курьезов: 4 года тому назад тот же Адамович в рецензии об ивасковской антологии (в «Н<���овом> р<���усском> с<���лове>») причислил меня к лику Ходасевича, а теперь — Гумилева! [194]Ох уж эти обязательные поиски литературного родства! Так ли уж они необходимы?

Сердечный привет!

Искренне Ваш Д. Кленовский

5 ноября <19>58

Дорогой Владимир Федорович!

Рад был получить от Вас весточку, а то, откровенно говоря, заподозрил уже было Вас в «зубе»! Жаль, что Вы «забыли думать о литературе»! Впрочем, жизни перед Вами еще много и Вы успеете еще сменить Марфу на Марию. Как это странно звучит, что Вам приходится ждать решения «верховной комиссии» «Рифмы». Как могут Терапиано, Маковский и кто там еще, никогда не поднявшиеся сами до уровня Ваших «Романсов», судить об этой книге!? Такие вещи они должны пропускать без всякой «проверки»! Из-за этой «верховной комиссии» я в свое время отклонил предложение «Рифмы» издать моего «Неуловимого спутника». Поэт хотя бы с некоторым именем имеет право свободно «двигаться» в своей книге, без указаний литературного «начальства». Между прочим, Вы могли бы совсем недорого издать книгу сами в Мюнхене. Кстати, если что не помешает, издам вскоре новую книгу моих стихов — те мои заокеанские друзья, что финансировали издание предыдущих, дают деньги в долг и на эту — обычно я довольно быстро рассчитывался с моими кредиторами, надеюсь, что так будет и на этот раз, если только мои литературные друзья в USA по примеру прошлых лет помогут мне в распространении книги. Ведь только это и может окупить расходы по изданию книги. Продажа и в магазинах дает гроши, т. к. они берут себе почти половину выручки и годами не рассчитываются с автором. Кроме того, в Европе книгу приходится продавать ниже себестоимости. В конечном итоге мои книги не давали никакого дохода, но — и это главное — себя окупали. Книгу готовлю сейчас к печати, кое-что захотелось выправить и изменить. В набор (в Мюнхене) сдам в декабре и в свет выпущу после выхода № 55 «Нового журнала», где еще должны пройти мои стихи [195], включенные и в книгу. Будет в ней 40 стихотворений на 50–60 страницах.

Насчет «поздней музы» Пастернака вполне с Вами согласен. Я вообще не такой уж очень большой его почитатель, но за судьбу его тревожусь чрезвычайно. Ведь так его и до самоубийства могут довести: и чего он не уезжает, благо выпускают!? Разве Россия ему родина! Такие люди должны были бы чувствовать себя Weltburger’aми [196]. Раньше говорили: «патриот своего отечества и подлец собственной жизни». Обжились люди на советчине, как птицы в клетке: выпускают — не улетают, привычной кормушки жалко и на свободе непривычно. Судя по всему, Пастернак не испытывает достаточного отвращения к советскому строю.

Сборника стихов Г. Иванова не имею, но знакомые сообщили мне любопытную цитату из предисловия Гуля: «Даже как адвокату Г. Иванова, положа руку на сердце, мне не пришлось отрицать преступлений (подчеркнуто мною. — Д. К.) моего подзащитного и я только просил о некотором милосердии» [197]. Не странно ли и не многозначительно ли, что даже самые убежденные почитатели Г. Иванова испытывают потребность его оправдывать? Не свидетельствует ли это о том, что и для них в Г. Иванове что-то неблагополучно и это в конечном счете, несмотря на все восторги, не дает им покоя?

Очень понравилась мне книга рассказов Л. Зурова «Марьянка» [198], присланная мне автором. А что с книгой Моршена? Неужели опять поломалось? Жду ее с нетерпением, тем более что она, как я слышал, снабжена Вашим предисловием.

Сердечный привет! Искренне Ваш Д. Кленовский

31 янв<���аря 19>59

Дорогой Владимир Федорович!

Давно (с ноября, если не считать короткого рождественского привета) Вам не писал — главное: все болел (и продолжаю болеть), даже 2 недели лежал, а кроме того, возился с новой моей книгой: кое-что захотелось для нее переработать, как будто пустяки, а это тяжелее, чем писать новое! Книга напечатана, сейчас брошюруется. Недели через две все будет, вероятно, готово, и я начну ее рассылать.

С интересом слежу за полемикой вокруг статьи Ульянова [199]. Мне присылают вырезки из «Н<���ового> р<���усского> с<���лова>», да и все мои эпистолярные знакомые о ней высказываются. Из их писем вижу, что на многих она произвела впечатление. Не все и не во всем, конечно, с Ульяновым согласны, но решительно все отдают должное смелости и яркости его суждений. В таком духе из числа наших общих знакомых высказался, например, Ржевский — он очень ценит отзыв о себе Ульянова, тем более что раньше последний его не жаловал. Но есть, несомненно, немало и противников и Ульянова вообще, и «тезисов» его статьи. Это в первую очередь те, кто им в статье так или иначе обижены, в числе их почти все «парижане» и их попутчики. Меня больше всего порадовали высказывания Ульянова о критиках, поскольку он, конечно, имел в виду «парижан», против которых ведь и я выступил 2 года тому назад на страницах «Н<���ового> р<���усского> с<���лова>», а также его похвала стихам Лидии Алексеевой, которые и я люблю чрезвычайно. Прочесть щедрое суждение Ульянова о самом себе было, не скрою, приятно, тем более что я и до этого очень ценил Ульянова как талантливого, чистой воды публициста и в литературный вкус его верю. Я, однако, против раздачи писателям порядковых №№. Каждый хороший поэт хорош по-своему, и вообще, при более или менее равных «технических данных» это дело вкуса. Ведь вот Иваск считает сейчас лучшим поэтом эмиграции Чиннова (строки которого, впрочем, и я люблю). Так что уточнять, кто первый, кто второй, а кто пятый — и излишне, и даже невозможно. Мне думается, что Вас как поэта Ульянов пропустил по какому-то недоразумению, м. б., просто забыл об этом, поскольку Вы давно уже стихов не печатали, и счел Вас за прозаика.

Гринберг [200](первый редактор «Опытов») пригласил меня в затеянный им альманах «в честь Пастернака» [201], в котором будет «немного стихов, немного прозы и множество статей», но мне просто нечего ему дать. Сколько, однако, можно писать о Пастернаке! Я, откровенно говоря, статей о нем читать уже больше не могу!! [202]

А что слышно о Вашей книжке в «Рифме»? Есть надежда, что она выйдет? Сердечный привет и наилучшие пожелания!

Искренне преданный Вам Д. Кленовский

12 мая <19>59

Дорогой Владимир Федорович!

Ваше длинное и интересное письмо вознаградило меня за Ваше долгое молчание [203]. Я не «дулся» на Вас, но, откровенно говоря, решил, что книга моя Вам настолько не понравилась, что Вы не хотите о ней говорить. Я не удивился бы этому, т. к. замечаю, что перемена симпатий в эмигрантской литературной среде — явление довольно обычное. Рад, что ошибся. Ваши критические замечания интересны, и с некоторыми из них я согласен. Что касается помазания на поэтическое царство [204], то я против каких-либо порядковых №№ в литературе. Среди поэтов-эмигрантов есть, на мой взгляд, с десяток хороших, и уточнять, кто кого и на какую долю секунды обогнал — излишне, мы не на стадионе, да и вообще это дело вкуса. К Вашей мне присяге [205]я отнесся, выражаясь немецким газетно-политическим языком, mif gedampftem Optimismus [206]. Чувствую, что присягаете Вы мне по традиции, за неимением лучшего, ну, словом, не так, как присягнули бы Петру I, а как, скажем, Александру III. Поскольку тиранство мое неизбежно выразится в отсутствии реформ в моем поэтическом хозяйстве, Ваше появление на Сенатской площади всегда мне угрожает. Об одном прошу: не кидайте бомб в мою похоронную процессию!