Валентин Дмитриев - ПО СТРАНЕ ЛИТЕРАТУРИИ

Максимович стал основоположником русской медицинской, а также ботанической терминологии. Он не только перевел ряд сочинений иностранных медиков, но и сам написал много книг.

Интересно его «Врачебное веществословие, или Описание целительных растений, во врачевстве употребляемых» (1783—1789, в четырех томах). Здесь были затронуты и вопросы гигиены. Так, в предисловии говорилось: «Прекрасной женской пол! Гораздо лучше для вас было бы, если бы во время гулянья никогда не носили длинного платья со длинными воскрылиями, ибо не токмо вы сами не имеете от того никакой пользы, но еще причиняете как себе, так и другим немалое беспокойство, особливо в сухое летнее время, потому что густая пыль, предлинными вашими одеждами, по земле влачимыми, взметаемая наподобие облака горе, как вас самих, так и прочих, при том бывающих, с головы до ног покрывает; а что всего более, та же пыль, будучи с дыханием внутрь притягиваема, бывает весьма вредна гортани, легким и груди, такоже и чувствиям телесным, а паче зрению, обонянию, вкусу и слышанию».

Другая книга этого выдающегося врача, вышедшая в 1787 году, озаглавлена пространно: «Физиологическая или естественная история о человеке касательно его зачатия, рождения, природы, строения тела, различных возрастов, деяний жизни, различий, в человеческом роде примечаемых, болезней, старости и смерти. Для пользы российского юношества трудами и иждивением Нестора Максимовича Амбодика, медицины доктора и профессора впервые напечатанная».

Вот одно место из этой книги: «Воспитание детей <...> должно быть главным предметом каждого гражданина и государства. Добропорядочное содержание детей <...> может считаться наилучшим и наиполезнейшим тогда, когда оное с самой природой наиболее сходствует».

Амбодик является автором и «Руководства к дознанию и врачеванию болезней человеческих внутренних и наружных, с прибавлением главных немощей женского пола и малолетних детей» (1781), и «Анатомико-физиологического словаря, в коем все наименования частей человеческого тела, до анатомии и физиологии принадлежащие, ясно и кратко предлагаются с кратким описанием сих наук» (1783).

Автор, не чуждый и поэзии, предпослал этому словарю такие стихи:

Но главным трудом Амбодика является «Искусство повивания, или Наука о бабичьем деле» (1784). Хотя автор по обычаю того времени и посвятил свою книгу Екатерине II, «премудрой отечества матери», но на соседней странице поставил эпиграф, бивший политике императрицы не в бровь, а прямо в глаз: «Здравый рассудок повелевает больше пещися о размножении народа прилежным наблюдением новорожденных детей, чем населением необработанной земли неизвестными чужими пришельцами».

Это был намек на раздачу Екатериной земель в Новороссии немцам-меноннитам. Таким образом, первый наш акушер был не только широко просвещенным человеком, но и патриотом. Его глубоко волновали и чрезвычайно высокая детская смертность, и засилье иноземцев в русской медицине. Во «Врачебном веществословии» он пишет: «Хотя врачебная наука повсюду есть единая и та же самая, однако <...> врач и лекарь-единоземец, соотчич и друг почитается для болящего и лучше, и надежнее, и вернее, чем неизвестный пришлец и иноземец, коему и сложение тела, и свойства, и род жизни болящего неизвестны».

Надо отметить, что Максимовичу пришлось выдержать немалую борьбу с «иноземцами» в русской медицине. Даже звание профессора он получил лишь после того, как вышел в отставку немец профессор, а других кандидатов из иностранцев не было...

«Наука о бабичьем деле» —целая энциклопедия.

В 1910 году на международном съезде акушеров и гинекологов было сказано, что «по полноте, научности, современности и оригинальности труд этот мог бы занять почетное место в любой литературе».

Приведем несколько любопытных отрывков из этой книги, вышедшей свыше 200 лет назад:

«Природа, разделив все племя человеческое на два пола, влила в оба некоторую неизвестную и умом непостижимую силу, коея главное и первейшее действие состоит в естественном врожденном желании, всех и каждого побуждающем к взаимообразному друг друга исканию и люблению. Сия столь удивительная природы сила явственно починает действовать в то время наипаче, когда мущияы достигают совершеннолетнего юношеского возраста, а у девиц — когда месячное кровотечение в первый раз починается».

«Млеко в сосцах рожениц есть не что иное, как питательный, здоровый, весьма нужный и полезный сок, для вскормления новорожденного младенца более всякой другой пищи и лекарств способствующий».

А вот стихотворный эпиграф ко второй части «Науки о бабичьем деле»:

Велики были познания Амбодика и в области ботаники. Он даже позировал с листом гербария в руках для единственного сохранившегося его портрета и был автором книги «Первоначальные основания ботаники, руководствующие к познанию растений» (1796). Его «Новый ботанический словарь» выдержал в короткое время два издания.

Последние годы жизни Н. Максимович-Амбодик был консультантом при родильном доме Калининской больницы. Умер он в 1812 году, 68 лет. Могила его не сохранилась; неизвестно даже, на каком кладбище его похоронили...

Екатерина II гордилась своей дружбой с выдающимися деятелями французского просвещения — Дидро, Вольтером и в течение ряда лет вела с ними оживленную переписку, прикидываясь сторонницей их вольнодумства. Те, в свою очередь, восхваляли ее, как представительницу «просвещенного абсолютизма».

Еще при жизни Дидро, в 1765 году, она приобрела его библиотеку, оставив ее в распоряжении владельца, и назначила его библиотекарем с выплатой жалованья на 50 лет вперед.

После смерти Вольтера, в 1778 году, Екатерина решила, в пику всем, кто недооценивал философа на его родине, увековечить в России его память, и написала своему агенту в Париже барону Гримму: «Если возможно, купите библиотеку Вольтера и все, что осталось от его бумаг, в том числе мои письма. Я охотно и щедро заплачу его наследникам, которые, вероятно, не знают этому цены. Я устрою особую комнату для его книг».

Из этих строк видно, что личная симпатия к своему апологету сочеталась у «Семирамиды Севера» (как называл ее Вольтер) с политическими соображениями: ей хотелось изъять от будущих издателей свои письма к философу, где кое-какие европейские монархи нашли бы строки, которые им было бы весьма неприятно прочесть.