Александр Косоруков - Художественный символ в «Слове о полку игореве»

Князь Рюрик Ростиславович был соправителем Святослава и потому с полным правом мог быть назван «великим». Но Поэт пренебрегает этим и обращается к нему и его брату попросту: «Ты, буй Рюриче и Давыде!» Эпитет «буй» сближает Рюрика с Игорем и Всеволодом. Поэт прозорливо отнёс их к одному психологическому типу «яростных, гневливых, заносчивых, самоуверенных» (буи), хотя ещё не мог знать страшного преступления Рюрика, который в 1203 году привёл половцев в Киев и вместе с ними подверг город разгрому и разграблению. История ужасающе подтвердила, сколь справедливо отказался Поэт титуловать Рюрика великим князем Киевским! Вполне резонно, по внутренней человеческой сути, объединяет он Рюрика с Давыдом, князем Смоленским, а не со Святославом, соправителем Рюрика. И дело не в родственных отношениях, а в родственном типе характеров. Давыд вёл своекорыстную политику и в трудную минуту не раз «подводил» князей, в том числе Рюрика.

На что же рассчитывал Поэт, включивший братьев в число князей, способных объединиться для борьбы с общим врагом? Тут побудительные мотивы иные, чем в обращении к Всеволоду. Раскрытие первого зависит от толкования стиха «Не ваю ли вой злачёными шеломы по крови плаваша?» Мне кажется в целом приемлемым то, которое предложил Б. А. Рыбаков: «Здесь же скорее укор и сожаление, чем похвала». Очевидно, что выражение «плаваша шеломы по крови» имеет иносказательный смысл. Но его подлинное значение до сих пор не ясно.

Логично было бы, по–моему, вернуться к тексту первого издания «Слова»: «Не ваю ли злачёными шеломы по крови плаваша?», то есть отказаться от слова «вой», введённого В. Н. Перетцом. Грамматические мотивы, которыми он руководствовался, понятны. Но вставка вносит в текст смысловую нелепицу: на простых воинов «надевают» золочёные шлемы. Возникает и вторая, менее заметная неувязка. Всех князей Поэт характеризует и прямо, и косвенно — через рассказ об их дружинах. Если же принять поправку, то получится, что образы Рюрика и Давыда Поэт предпочёл раскрывать лишь косвенным путём. И исключение это ничем не мотивировано. Без вставки предикат «злачёными шеломы по крови плаваша» относится к Рюрику и к Давыду, а не к их воинам. Речь здесь, возможно, идёт о способности свободно держаться «на плаву» в труднейшей боевой обстановке. Похоже, что князья имеют личные причины для отмщения половцам за «плавание в крови», а потому должны бы согласиться на совместный поход. Дружины Рюрика и Давыда «ранены саблями калёными в степи неведомой», то есть в земле Половецкой. В этом — второй, и не только личный довод: думается, такой мотив ясно «читается» в акценте на слове «ранены».

Обращение к Рюрику и Давыду заканчивается призывом выступить в поход «За обиду сего времени, за землю Русскую, за раны Игоревы, буего Святславлича!» Предлог «за» обозначает здесь причину действия и придаёт стиху общий смысл «отмщения за…». Лаконичные формулы призыва нуждаются в пояснении.

Древнерусское слово «рана» обозначало «рана», «поражение», «удар», «кара», «беда», «болезнь». Первые два значения подходят для перевода по смыслу контекста и событий. Хотя Игорь действительно был ранен в руку, но поскольку говорится не об одной ране, а о многих, следовательно, Поэт имеет здесь в виду поражение войска Игоря. Необходимо раскрыть и конкретный смысл стиха «за обиду сего времени». «Се время», говоря по–современному, — «это наше время». Если условно приравнять его к годам активной жизнедеятельности героев поэмы, то оно охватит лет двадцать пять — тридцать. За «се время» половцы причинили Руси множество «обид». Но в призыве — одна «обида», что настраивает на её истолкование в смысле «разгром Игоря». Однако такое прочтение было бы, думается, ошибочным, так как оно не согласуется с продолжительностью «сего времени». Слово «обида» в древнерусских памятниках, включая и саму поэму, обозначало как одну, так и несколько или много обид, то есть имело собирательное значение. Это снимает противоречие между «се время» и «обида», которое оказывается привнесённым нынешним языковым восприятием. Употребление слова «обида» вместо «обиды» объясняется, на мой взгляд, стилистикой — «обида» в единственном числе звучит более энергично и требовательно, ибо она конкретна, определённа. Следовательно, современникам Поэта было ясно, что имеются в виду обиды, в разное время нанесённые Рюрику и Давыду половцами, — тем более что в других обращениях такого призыва нет.

Словосочетание «за землю Русскую» уже дважды встречалось в «Слове» и имело смысл «за славу, за интересы Русской земли» («…наведе своя храбрыя плъкы на землю Половецькую, за землю Руськую», «…а сами полегоша за землю Русскую»), Но тут, в контексте призыва к отмщению, оно также получает это значение, а прежний смысл затеняется, отходит на второй план. Примечательный смысловой оттенок возникает в силу того, что «буй Рюриче» призывается отмстить за «буего Святславлича», за князя с подобным же дерзким, самоуверенным характером: мол, родственные души охотнее вступятся друг за друга.

Доводы, обращённые к Рюрику и его брату, исчерпываются мотивом отмщения за личные обиды и родством характеров. Ни экономические, ни патриотические, ни генеалогические аргументы не употреблены: видно, они не подействовали бы на братьев. Этим объясняются, по–моему, различия в содержании, эмоциональной окраске и композиции обращений ко Всеволоду и к Рюрику с Давыдом. Судя по характеристике Поэта, о Всеволоде можно говорить как о князе— строителе и созидателе. Видимо, отчасти и поэтому он получил от современников прозвище «Большое Гнездо», с которым и вошёл в историю. По типу личности он может быть отнесён, как и Святослав III, к собирателям земли Русской. Рюрик же, хотя и был соправителем Святослава III, воплощал иной тип политика, для которого власть превыше всего, и ради неё он способен даже на разгром Киева вместе с половцами и ослабление Руси.

Как бы ни варьировать оценки образов Всеволода и Рюрика, несомненно одно — Поэт называет Всеволода первым потому, что тот гораздо ближе к его представлению о современном герое, чем Рюрик. Всеволод может быть коренником в общерусской государственной упряжке, а Рюрик — только пристяжным.

Первым из правобережных князей идёт Ярослав Осмомысл Галицкий, от которого зависела защита юго–западных границ Руси. Только к нему и Всеволоду Поэт обращается подчёркнуто персонально, не присовокупляя к их портретам ни братьев, ни других князей. К собственному имени Ярослава добавлено прозвище «Осмомысл», что означает, на мой взгляд, Многомудрый. Это достоинство князя оценено Поэтом выше всех других. Князь был славен умом, и славу эту подтвердил делом. В самое смутное время XII века он прокняжил 36 лет, когда на Киевском «столе» князья менялись чуть ли не каждый год.