Николай Еселев - Шишков

Полярная ночь. Петр Лопатин в избушке четырех рыбаков, оставленных на произвол судьбы красноярским купцом. Двое из них уже умерли от голода и цинги, и трупы их лежат в сенях. Попав к рыбакам, Петр Лопатин, движимый гуманными чувствами, пытается спасти умирающих. Психологические переживания Петра, его борьба за жизнь людей, борьба со стихией показаны с большим мастерством.

«Часы ночи медленно ползли. Буря крепла. С океана мчались все новые и новые волны урагана. В сенцах хозяйничал ветер, со свистом врываясь в пазы. В стену бухали камни и, как дробь, стучала галька. Вот сорвет крышу, вот по бревну расшвыряет зимовье. Под ударами ветра дрожали стены.

Кто-то идет, шоркает ногами, бормочет. Кто-то крадется, как вор.

„Уы-ы-ы!.. уы-ы-ы!“

И вдруг тьма сенец сотряслась и задрожала. Пронзительно, дико заорал Петр… С хохотом, свистом пурга враз набросилась на него, закрутила, застегала, заткнула рот, отняла дыхание, приподняла упругим ветром и, как куль, швырнула в мутную бесовскую кутерьму…»

В первом варианте повести Петр умирал в поле, застигнутый пургой, то есть необузданная сила природы победила. Шишков считал, что «человек может… жить с ней в дружбе, изучив ее законы и поняв ее мудрость». Затем автор пересмотрел свою точку зрения, и переработанная повесть вышла в Новосибирске в 1938 году. Трагическая концовка была заменена на более оптимистическую. Застигнутый в поле свирепым бураном, занесенный снегом, Петр отсиживается в снежной берлоге и остается живым.

Новый финал повести соответствует всему ходу повествования, той самоотверженной борьбе, которую ведет волевой человек со страшным, длившимся целую неделю бураном. Но даже такой храбрец, как Петр Лопатин, в конце концов под влиянием обрушившихся на него стихийных сил теряет бодрость духа. Одному Петру Лопатину, без помощи рыбаков, от настигшего его в открытом поле бурана спастись, пожалуй бы, не удалось. Одиночка, какой бы силой и волей он ни обладал, все же оказался беспомощным в длительной и суровой борьбе с природой.

Работа над очерками, рассказами, пьесами, повестями была насущной творческой потребностью писателя.

Произведения В. Я. Шишкова привлекли внимание исследователей. Професор П. С. Богословский вспоминает: «Вячеслав Яковлевич занят был кипучей литературной работой… Планы у него были широкие, жажда творчества „неимоверная“, все его живо интересовало, он жадно наблюдал действительность, впитывал все новое, живое, передовое… Ему очень хотелось делиться своими творческими планами, проверять себя в дружеской беседе, он нуждался, по его словам, в строгой критической оценке своих произведений». В одном из писем к П. С. Богословскому Шишков писал: «Общую оценку кропотливого, честного Вашего труда мне, по некоторым причинам… сделать трудно. Я бы сказал — хорошая работа… Я вместе с тем настаиваю, чтоб все отрицательные стороны моего творчества, выявленные Вами, не только остались, но были бы преумножены вдвое, втрое… Будьте суровым обличителем лжи, неправды, греха против словесной красоты». Это письмо весьма красноречиво свидетельствует о принципиальности Шишкова: главное — правда.

Работал Вячеслав Яковлевич в Детском Селе (Пушкин) много и продуктивно. Здесь была обдумана и написана повесть «Странники», здесь создавались многие части романа «Угрюм-река» и был начат роман о «Емельяне Пугачеве», завершены рассказы «Дикольче», «Цветки и ягодки», «Алчность», «Холодный душ», «Сочувствующий», «Научный рыбовод», «Пятерка», «Бродячий цирк», «Товарищ Митрофанов», очерк «„Садко“ — гость Советский», «Полет», «Вспомнил», воспоминания о М. Горьком.

Кроме того, Шишков активно участвует в общественной жизни городка: выступает на вечерах, работает председателем особой комиссии по охране дорогих каждому советскому человеку памятных мест, связанных с А. С. Пушкиным. По установившейся традиции каждый год здесь праздновался день рождения гениального поэта, в подготовке и проведении которого Вячеслав Шишков принимал самое деятельное участие.

Вячеслав Яковлевич и Клавдия Михайловна радушно принимали в своей скромной квартире как близких друзей, живущих в Пушкине, так и приезжавших из Ленинграда и Сибири знакомых и незнакомых писателей, работников искусства. Хозяйка дома славилась своим гостеприимством и хлебосольством. Гостей встречали у Шишковых просто и душевно.

В доме Шишковых по пятницам собирались литераторы, музыканты и художники, чтобы поговорить о литературных делах, об искусстве, чтобы после напряженной работы провести в кругу друзей часы отдыха. Эти литературные пятницы часто посещали А. Толстой, К. Федин, О. Форш, А. Прокофьев, И. Соколов-Микитов, композитор Ю. Шапорин, художник К. Петров-Водкин; бывали здесь М. Пришвин, профессора Б. Греков, В. Евгеньев-Максимов, Б. Эйхенбаум и другие. «Живые и веселые были эти шишковские „пятницы“, — пишет в своих воспоминаниях профессор Л. Коган. — Здесь все чувствовали себя свободно и непринужденно. Не было никакой предвзятости. В товарищеской беседе мирно уживались люди разных воззрений на искусство, хотя беседы эти имели очень дискуссионный и страстный характер, отражая те споры, которые волновали тогда литературную общественность, критику и читателей.

„Пятницы“ лишены были какой бы то ни было „программы“, разве что иногда заранее было известно, что кто-либо собирается прочитать товарищам по искусству новый рассказ или открывок, чтобы услышать их нелицеприятное мнение».

Разумеется, душой этих «пятниц» был Вячеслав Яковлевич. Он умел мастерски заводить разговор, оживлять его своими рассказами о путешествиях по Сибири и по Центральной России. Его юмор, острые словечки всегда вызывали смех присутствующих.

Участники вечеров допоздна задерживались у гостеприимных хозяев. После обязательного ужина на большом столе несколько раз появлялся самовар. И только отходящий в Ленинград последний поезд заставлял гостей «пораньше», этак часов в одиннадцать, покинуть хозяев, а те, кто жил в Пушкине, за беседами и чайком засиживались до часу — до двух ночи.

«Вячеслава Яковлевича искренно любили его друзья и его многочисленные читатели, — вспоминает известный писатель И. Соколов-Микитов, — разбросанные в просторах родной страны, искушенные и неискушенные в чтении книг. Нас, близких друзей, тянули к Шишкову „человеческая теплота“ его души, его ум, талант и острая наблюдательность, товарищеское уменье радоваться чужим радостям, делить чужие горести. На огонек гостеприимной шишковской квартиры охотно сходились разные люди, знакомые и друзья. Сходились писатели, художники, водолазы, ученые и неученые, музыканты, путешественники, военные, врачи. Вспомнить шишковские вечера очень приятно: шутливые и серьезные разговоры, чудесные шишковские пироги. Особенно приятно вспомнить самого гостеприимного хозяина этих вечеров: его добродушную, чуть лукавую улыбку, живые, по-татарски прищуренные веселые глаза. Из шишковского дома засидевшиеся гости уходили обычно в поздний час, когда притихали пустынные улицы Детского Села, — уходили веселые, шумливые, немного хмельные, согретые теплом домашнего шишковского очага» [21] Архив К. М. Шишковой. .