Николай Еселев - Шишков

Нужны ли этому доказательства? Они в прямом смысле неисчислимы. Самоочевидно, что плавание Вячеслава Шишкова по Нижней Тунгуске, едва не окончившееся гибелью, помогло ему воспроизвести столь же страшное путешествие юного Прохора Громова с черкесом Ибрагимом-Оглы.

Ведь этих же героев «Угрюм-реки», обреченных на смерть, как и самого Шишкова, спасают тунгусы.

Автор романа не изменил даже некоторых подлинных имен. В частности, один из героев носит имя Сенкича, как звали проводника-тунгуса, который вывел Шишкова и его спутников из непроходимой тайги. Связана с путешествием Шишкова по Нижней Тунгуске и фамилия Фарков, ею тоже воспользовался автор, работая над романом.

Даже названия таежных деревень — Подволочная, Ербагачево, Ербохомля, — расположенных на берегах Нижней Тунгуски, сохранены в романе.

Что касается фамилии главного героя «Угрюм-реки» — Громова, то в годы пребывания Шишкова в Сибири там процветала известная купеческая фирма Громовых, которая проявляла определенный интерес к Нижней Тунгуске и поручала другу Шишкова, политическому ссыльному Ткаченко, собрать сведения о золотоносных участках в районе Тунгуски.

Как будто с полной уверенностью мы имеем возможность раскрыть «псевдоним»: «Угрюм-река» — это Нижняя Тунгуска. Да, но далеко не во всем. Во многом это Лена. Достаточно сказать, что чудовищный, со множеством жертв расстрел правительственными войсками рабочих на приисках Громова, столь ярко и правдиво изображенный в романе, — это несколько трансформированный Ленский расстрел.

Однако по-разному и в самой различной степени используют писатели это свое высокое право — сочетать подлинно бывшее с творческим вымыслом. Нам кажется, мы с полным основанием можем сопоставить в этом смысле Бунина и Шишкова. В самом деле, Бунин оставил нам поистине жестокую для читателей исповедь о том, как складывались многие из его рассказов. То и дело неожиданные и беспощадные признания, вроде: «…Тут тоже все сплошь выдумано, — кроме того, что я когда-то часто и подолгу жил в Москве, на Арбате в номерах „Столица“… И никак не могу вспомнить, почему, откуда взялась эта странная Муза Граф, никогда подобной не встречал… А Завидовский тоже выдуман, не выдумана только его усадьба, на самом деле принадлежавшая когда-то нашей матери».

Своим подчеркиванием этих бунинских «выдумано», «все сплошь выдумано», «стал выдумывать» и т. п. и т. д. мы ни в малейшей степени не намерены посягать на всеми признанное изобразительное мастерство Бунина. Не о том речь! Но как-то невольно спрашиваешь себя: а не в этой ли декларированной им отрешенности писательского воображения от больших событий заключается трагедия большого художника, в конце концов покинувшего Родину?

Много сил, творческой страсти вложил Вячеслав Шишков в свое любимое произведение. На создание «Угрюм-реки» затрачены годы. В романе слились воедино впечатления и переживания всей жизни автора…

Помните, Петр Громов, разыскивая своего сына Прохора, останавливается в трактире «Тычек». Это название автор перенес из Бежецка, где в юные годы Шишкова существовал такой трактир. Один из жителей села, где жили Громовы, пользовался поговоркой «елеха воха». Оказывается, в Бежецке был чудак человек, который в каждой фразе употреблял «елеха воха». Ему и прозвище дали «Елеха воха».

В первой главе романа дано описание драки между «кутейниками» и «мещанами». «Кутейниками», по словам бежецкого учителя А. Кирсанова, называли учеников духовного училища, а «мещанами» — учеников городского училищ а. Такие бои проходили в городе Бежецке почти каждое зимнее воскресенье. Клич «Кутью бьют!» был позывным кличем для всех озорных мальчишек Бежецка, так же как в романе.

В романе «Емельян Пугачев» мы также встречаем фамилии купцов живших и торговавших в Бежецке: Титов Нил, Арбузов, Постников, Гладышевы. Князья Хилковы — богатые помещики из Сеневой-Дубравы, в окрестных лесах которой бывал на охоте с отцом Вячеслав Яковлевич.

В письме к брату в 1941 году Вячеслав Яковлевич вспоминает: «Я часто представляю картины давно отшумевшего милого детства. Люди, хотя и провинциального масштаба, были ярки по своей индивидуальности. И очень типичны. И Сергей Лукьяныч, и Никандр, и кабатчик из Мокрековского кабачка Королек Порфирий Петрович, хороший песенник, даже Ваня Бом».

На протяжении долгой, многолетней работы над романом «Угрюм-река» Вячеслав Яковлевич делился с близкими друзьями своими размышлениями, своими впечатлениями об отдельных главах.

«Надо было начать роман с конца, — пишет он в 1926 году П. С. Богословскому, — я его почти забыл и потому перечитывал с интересом, как чужую вещь. Но сказать, насколько он интересен и интересен ли вообще постороннему читателю, этого сказать не могу. Поэтому мне хотелось бы от Вас, как от просвещенного читателя — просто читателя, — получить некоторую оценку, хотя бы самую краткую: длинен, вял, бессодержателен, утомителен или, наоборот — читается хорошо».

Через шесть лет, в январе 1932 года, Шишков сообщает своему другу Ивану Петровичу Малютину: «Закончил роман „Угрюм-река“. Напряг все силы и закончил. Объем романа 8 томов „Тайги“. Но печатать не буду. Он написан в продолжении 12 лет с огромными, разумеется, перерывами. Но в общем надо класть чистой работы лет пять. Считаю большим подвигом. Эта работа, может быть, та самая, зачем я послан в жизнь?»

В апреле этого же 1932 года в другом письме Шишков категорически пишет Малютину: «„Угрюм-реки“ не дожидайтесь, можете прочесть ее в рукописи, если приедете как-нибудь к нам».

Но в мае рукопись «Угрюм-реки» уже была в издательстве.

В сентябре 1932 года Вячеслав Яковлевич посылает письмо И. П. Малютину из Коктебеля в Ярославль:

«Милый Иван Петрович, спасибо за хорошее письмо. Мне его переслали в Крым… Живем неплохо, но питание наше домашнее вдвое лучше. Потерял в весе пока 1 кило… Сижу правлю „Угрюм-реку“. Договор подписал. В начале 33 года будете, пожалуй, читать ее. А народ у нас живет хороший, веселый, молодой. Из старцев я да профессор-доктор. До свиданья. К. М. кланяется.

Ваш Вяч. Шишков».

Помнится, это плохо оборудованная дача (дом отдыха Литфонда) с низкими, стоящими поодаль помещениями, похожими на сараи. Как раз в одном из них и размещались Шишковы. Неудивительно, что Вячеслав Яковлевич потерял в весе — с утра и до позднего вечера он сидел над «Угрюм-рекой». Лишь изредка выходил на прогулку, появлялся на пляже…

Но как бы напряженно ни трудился Вячеслав Яковлевич, он никогда не изменял чувству юмора. «Я не помню случая, — рассказывает Клавдия Михайловна, — чтобы, приезжая в Крым, Вячеслав Яковлевич не вспомнил бы своего любимого героя из повести „Странники“ — „инженера“ Вошкина, и не повторил бы его слова: „Я думал: Крым что-нибудь особенное, а это — полуостров…“»