Николай Еселев - Шишков

В письме к А. Н. Толстому Шишков сообщает: «Я еще целый год сидел над „Пугачевым“, значительно дополнил его, кое в чем сократил и лишь после тщательной обработки сдал в Государственное издательство. Всего работал над 1-й книгой больше 4 лет. А вторую сделаю вдвое, а нет, так и втрое быстрее».

К сожалению, этому намерению осуществиться не позволили сложившиеся обстоятельства. Вячеславу Шишкову пришлось отвлечься. После окончания либретто для оперы «Угрюм-река» Вячеслав Шишков, как он об этом пишет А. Толстому, прослыл хорошим либреттистом, и ему после вторичной просьбы главного дирижера оперного театра А. Позовского и композитора В. Щербачева все же пришлось писать либретто для оперы «Иван Грозный». «Это уже вторая попытка, — жалуется он в том же письме, — б. Мариинского театра вступить со мной в переговоры. Первую, прошлым летом, я отклонил ссылаясь на недуг. Не знаю, что делать. Времени нет, силы уже не те, а общественная нагрузка изрядная: председатель правления Литфонда, член редколлегии „Литературного современника“, член правления Союза писателей и пр. и пр. Да по городу Пушкину много дела… Затеяли мы с Л. Р. Коганом (по его инициативе) устроить Пушкинскую комиссию, дабы вызвать к жизни и расшевелить необъединенные культурные силы города. Вырабатываем устав. В плане: лекции, музыкальные вечера, доклады по истории искусства, архитектуре, музыке, живописи, о путешествиях, создание Пушкинсквго музея, реорганизация библиотеки и где-то там, в перспективе, — народный университет. Меня хотят втюрить в эту комиссию председателем. Караул, погибаю!.. Да плюс к этому приходится читать веселые рассказы по военным госпиталям и воинским частям, что делаю с особым удовольствием.

Морозы у нас лютые, сибирские, в квартире холодновато. Караул!..»

Через два месяца в письме к Щербачеву из Ялты Вячеслав Шишков сообщает, что над либретто для «Ивана Грозного» он работает с увлечением, что почти целиком написал сцену на Красной площади и пишет вторую картину «В Александровской слободе». В письме приводятся некоторые выдержки из либретто. Вот какой была песенка пьяного Ваньки Холопа (на Красной площади):

А вот поучение мамки:

Немало сил и времени отнимала у Вячеслава Шишкова работа над либретто «Угрюм-реки» и «Ивана Грозного». Он переписывается с композиторами Д. Г. Френкелем и В. Щербачевым. Не все гладко получалось с оперой у Френкеля. В ноябре 1940 года Шишков в письме к К. А. Федину сообщает: «Френкель показывал свою оперу „Угрюм-река“ в Союзе композиторов и полупровалился. Придется кое-что в опере дописывать, и тогда она, может быть, увидит свет. С „Иваном Грозным“ дело подвигается туговато. Но все же идет вперед».

Своими письмами Вячеслав Яковлевич старается всячески подбодрить Френкеля, вселить в него веру. «Если вам удастся картина побега, — пишет ему Вячеслав Яковлевич, — то опере будет обеспечен успех…»

В письмах к Щербачеву Вячеслав Шишков делится с композитором своими мыслями по поводу либретто. В них ощущается понимание эпохи и «страшной души» Ивана Грозного, этого «истинно шекспировского» характера.

Но автору либретто не суждено было увидеть эти произведения на сцене. Работа над инсценировкой «Угрюм-реки» затянулась, опера был поставлена на сцене после смерти Шишкова. Создать же оперу об «Иване Грозном» помешало нашествие гитлеровских полчищ на нашу Родину.

Вячеслав Яковлевич ревностно относился к своим общественным обязанностям. Как председатель правления ленинградского отделения Литфонда он очень переживал, что Центральное Правление (Москва) значительно сократило в середине июля утвержденную в феврале 1937 года смету. «Как выплывем из этого, неизвестно, — пишет он Л. Когану. — Во всяком случае, на старушку Достоевскую, согласно Вашего заявления, постараемся обратить внимание».

2 ноября 1939 года он выехал в Ялту, в Дом творчества. Клавдия Михайловна рассказывает, что жили они там хорошо, но не долго, тянуло домой. «Вот приехал домой, — говорил Вячеслав Яковлевич, — и чувствую себя чудесно. Что может быть лучше Пушкина с его парками. Никакие Дома творчества не могут заменить мне моего рабочего кабинета. Свой кабинет и близкие люди-человеки — это для писателя главнейшее».

Вот что пишет Вячеслав Яковлевич из санатория ученых (Гаспра): «…Я лодырь, лежебока, Обломов, лень, как желчь, разлилась по всей моей душе, о Пугачеве вспоминаю изредка и, вспомнив, всякий раз вздыхаю: — И надо бы, а ленища одолевает, как монаха блудные видения».

И на отдыхе и дома Вячеслав Яковлевич много читал. Очень ему нравился «Тихий Дон». С Михаилом Александровичем Шолоховым Шишков не был знаком. Но однажды в Москве на каком-то собрании писателей в 1943 или 1944 году в перерыве Вячеслав Яковлевич вышел покурить. Вдруг к нему подходит военный человек со стулом и предлагает сесть. Вячеслав Яковлевич благодарит и только через некоторое время узнает, что это Шолохов.

Придя домой, Вячеслав Яковлевич рассказывал о встрече Клавдии Михайловне. «Жаль, я не знал, что это Шолохов, я сказал бы ему — это я должен был ему предложить стул, хотя я и старик».

Так высоко ценил Вячеслав Яковлевич его произведения.

Ничто, казалось, не предвещало беду. 1941 год начался для Вячеслава Шишкова, как и для всех советских людей, новыми заботами, новыми трудами. В переписке с друзьями Шишков по-прежнему обсуждает своего «Пугачева». В письме брату Алексею он сообщает, что первая книга романа должна выйти в первом квартале этого года. Письмо бодрое, наполненное заботой о своем родственнике, добрыми братскими советами. «Новый год, — пишет Шишков, — мы встречали хорошо, в семье баса Мариинского театра Фрейдкова, прогостили там до 7 часов и пошли пешочком к Раиньке [25] Раиса Яковлевна Шведова — мать Клавдии Михайловны. на Екатерининский канал возле Казанского собора. Жили мы у нее трое суток. Сходили в Михайловский театр на „Черевички“ и на „Ашик-Кериба“ (балет)…»