Лев Трубе - Остров Буян: Пушкин и география

Особо обратим внимание на карты, находившиеся в библиотеке А. С. Пушкина. В ней было два атласа: «Атлас Российской», состоящий из девятнадцати специальных карт (издан Академией наук в 1745 г., представлял Всероссийскую империю с пограничными землями, сочинен «по правилам географическим и новейшим обсервациям…») 20 и часть географического атласа Мальте-Бруна, изданного в 1829 году в Брюсселе. Этот атлас был приложен к четырехтомному изданию того же автора «Конспект всеобщей географии».

Напомним, что у поэта даже в Болдине была географическая карта России.

Библиотека А. С. Пушкина имела также и богатый набор различных периодических изданий — всего 36 названий, в том числе 9, относящихся к XVIII веку. В пушкинскую пору еще не издавались специальные географические журналы, но были такие, в которых значительную часть объема занимали географические материалы, как, например, имевшийся в библиотеке поэта «Северный Архив» (журнал истории, статистики и путешествий). Статистические (экономико-географические) материалы помещали также журналы Министерства внутренних дел и Министерства народного просвещения, тоже имевшиеся в пушкинской библиотеке [75]. Был в ней и «Журнал общеполезных сведений, или Библиотека по части промышленности, сельского хозяйства и наук к ним относящихся».

Имелись также за два года (1763‑й и 1764‑й) «Ежемесячные сочинения и известия о ученых делах» и «Сочинения и переводы, издаваемые Российскою Академиею» (1805—1813, ч. 1—4).

А. С. Пушкин имел и периодические издания, относящиеся к отдельным частям России, как, например, «Сибирский вестник» за 1818 год и «Казанские известия» за 1817 год.

Все это он успевал читать и в той или иной мере использовал в своей работе, в своих произведениях.

К этому можно добавить: и путешествия у него всегда были связаны с книгами. Дорожный сундук поэта всегда был ими полон, и как он сокрушался, когда его верные друзья не выдерживали тряской дороги: «Книги, взятые мною в дорогу, перебились и перетерлись в сундуке. От этого я так сердит сегодня, что не советую Машке (дочери. — Л. Т. ) капризничать и воевать с нянею: прибью», — писал он жене 27 августа 1833 года из Москвы в Петербург. Книги скрашивали его дорожную жизнь.

С книгой поэт, можно сказать, не расставался никогда. Близкий его друг П. В. Нащокин свидетельствует, что «он почти постоянно держал при себе в карманах одну или две книги и в свободное время, затихнет ли разговор, разойдется ли общество, после обеда — принимался за чтение» 21 .

А вот как он пишет в «Путешествии из Москвы в Петербург» о необходимости чтения в дороге: «Собравшись в дорогу, вместо пирогов и холодной телятины, я хотел запастися книгою, понадеясь довольно легкомысленно на трактиры и боясь разговоров с почтовыми товарищами. В тюрьме и путешествии всякая книга есть божий дар, и та, которую вы не решаетесь и раскрыть, возвращаясь из Английского клоба или собираясь на бал, покажется вам занимательна как арабская сказка, если попадется вам в каземате или поспешном дилижансе. Скажу более: в таких случаях, чем книга скучнее, тем она предпочтительнее. Книгу занимательную вы проглотите слишком скоро, она слишком врежется в вашу память и воображение; перечесть ее уже невозможно. Книга скучная, напротив, читается с расстановкою, с отдохновением — оставляет вам способность позабыться, мечтать; опомнившись, вы опять за нее принимаетесь, перечитываете места, вами пропущенные без внимания, etc. Книга скучная представляет более развлечения. Понятие о скуке весьма относительное. Книга скучная может быть очень хороша; не говорю об книгах ученых, но и об книгах, написанных с целию просто литературною».

В бумагах А. С. Пушкина сохранились его выписки на 16 языках, не считая русского: на французском, немецком, английском, итальянском, испанском, польском, сербском, украинском, древнееврейском, древнегреческом, латинском, древнерусском, церковнославянском, старофранцузском, арабском и турецком, а владел он еще татарским языком 22 . Кстати, насчет латинского признавался: «…с тех пор, как вышел из Лицея, я не раскрывал латинской книги и совершенно забыл латинский язык. Жизнь коротка; перечитывать некогда. Замечательные книги теснятся одна за другою, а никто нынче по-латыни их не пишет. В 14 столетии, наоборот, латинский язык был необходим и справедливо почитался первым признаком образованного человека». («Опровержение на критики»). Читал он еще на чешском языке: «Пушкин пользовался переводом В. Глинки «Слова» («Слова о полку Игореве». — Л. Т. ) на чешском языке (изд. 1821 г.) и переводом Беловского на польском языке (изд. 1833 г.)» 23 .

Этот факт работы поэта над источниками на различных языках свидетельствует об исключительной языковой эрудированности, еще более расширявшей его энциклопедические знания.

С благодарным чувством воспринимаем мы близкое каждому имя Пушкина, встречая его на географических картах.

Сколько городов, поселков и других населенных пунктов носит имя А. С. Пушкина?! Сколько раз оно встречается на географической карте?! Трудно даже перечислить.

Кроме населенных пунктов, есть также Пушкинский перевал в горах Малого Кавказа и вершина Пушкина в отрогах Большого Кавказа. А в воды Японского моря вдается Пушкинский мыс.

Обратимся к некоторым из этих названий. И прежде всего к городу Пушкину , где в садах Лицея расцветал гений великого поэта.

Бывшая летняя царская резиденция, ныне это наиболее значительный из городов в окружении Ленинграда (находится от него в 24 километрах по Витебской железной дороге, т. е. в южном направлении).

Современный Пушкин, помимо его значения как музейного города, — важный центр сельскохозяйственной науки: здесь находится Ленинградский сельскохозяйственный институт и ряд опытных учреждений этого профиля. Как город это типичный спутник Ленинграда.

Свое нынешнее название город получил в 1937 году — в 100‑летнюю годовщину со дня смерти поэта. А до этого с 1917 года назывался Детским Селом, сменившим дореволюционное название — Царское Село или еще более раннее — Саарское Село (от эстонского саари — «остров», «возвышенность», что указывает на место возникновения поселения, в исторических документах называвшегося Саари Моис — Верхняя Мыза).

Еще Петр I, подарив селение своей жене Екатерине, сделал его царской резиденцией. Екатерина в 1715 году приказала «строить Сарскосельский дворец» («История Петра I»), который и был возведен в 1724 году с Благовещенской дворцовой церковью. Поэтому несколько лет село называлось Благовещенским, а в 1728 году было переименовано в Царское Село. Но еще долго в ходу было и название Саарское Село. Его мы находим и в ранних сочинениях А. С. Пушкина, и в его письмах.