Евгений Добренко - Неканонический классик: Дмитрий Александрович Пригов

См. интервью, взятое у Пригова Андреем Зориным: Пригов как Пушкин // Театр. 1993. № 1. С. 117.

«Mise-en-abyme» — погружение в бездну ( фр. ), первоначально — фразеологизм для описания чувств человека, находящегося между двумя отражающими друг друга зеркалами. В современном англоязычном литературоведении используется как термин, означающий бесконечные «внутренние отражения» в произведении: отражающиеся друг в друге сюжеты (как в «Мастере и Маргарите» М. А. Булгакова), разного рода «романы в романе» и «фильмы в фильме» и т. п. В данном случае имеется в виду персонаж-Штирлиц как набор бесконечных масок, за которыми нет никакого реального содержания, а есть только пустота. — Примеч. ред.

Пригов Д. Л. Книга книг. М.: ЗебраЕ; ЭКСМО, 2003. С. 349.

Пригов Д. А. Книга книг. М.: ЗебраЕ; ЭКСМО, 2003. С. 351.

Важные замечания по этому поводу см. в кн.: Sedgwick Е. Between Men: English Literature and Male Homosocial Desire. New York: Columbia University Press, 1985.

Пригов Д. А. Книга книг. С. 117.

Там же. С. 109. Созданный Приговым собирательный образ балерин отсылает, в частности, к женщине из видения героя стихотворении Николая Гумилева «Лес» (1919):

(Гумилев Н. Стихотворения и поэмы. Л, 1988 / Сост. М. Д. Эльзона (Библиотека поэта. Большая серия). С. 311). За указание на эту аллюзию и за некоторые другие консультации благодарим Илью Кукулина.

Чтобы обозначить зыбкую дистанцию между Приговым и персонажем его стихотворения, мы называем последнего Д. А. Приговым.

Пригов Д. А. Книга книг. С. 406.

Пригов Д. А. Книга книг. С. 406.

Там же. С. 113.

Пригов Д. А. Милицанер и другие. М.: Obscuri Viri, 1996. С. 28.

Чайковский для Пригова — это еще и способ мгновенно усилить пафос любого поэтического действия; см., напр., «Азбуку 49 (ца-ца)», написанную как сценарий перформанса: «Вот мы и снова собрались. Вот Тарасов сидит, вот я стою, вон там, вижу, Кабаков сидит, там Рубинштейн, там Чуйков. А где, где же он? А-ааа, вон там, рядом с Монастырским. Вон еще кто-то сидит, кто-то стоит — они герои! Герои Пушкина! Лермонтова! Чайковского Петра Ильича! Его Первого концерта, его Второго концерта для фортепьяно с оркестром, его Третьего концерта, Четвертого, Пятого, Шестого, Седьмого! Десятого, наконец! Они сидят — они герои! Они мои герои!» ( http://prigov.ru/bukva/azbuka49.php). Выражаем особую благодарность Джеральду Янечеку за любезно предоставленную видеозапись этого фрагмента в исполнении Пригова и Владимира Тарасова в студии Ильи Кабакова.

Пригов Д. А. Книга книг. С. 363.

Там же. С. 369.

Пригов Д. А. Невеста Гитлера // Пригов Д. А. Милицанер и другие. С. 38.

Здесь и далее тексты цитируются по рукописям, копии которых были любезно предоставлены авторам Андреем Зориным и Бригитте Обермайер.

Евгений Добренко пишет о сборниках «женского поэта» в статье «Нашествие слов. Дмитрий Пригов и конец советской литературы» (Вопросы литературы. 1997. № 6. С. 55). Немецкие издатели книги «Милицанер и другие» представляют цикл «Невеста Гитлера» как «парадигматический» по отношению к приговским текстам 1980-х годов (Витте Г., Хенсген С. О немецкой поэтической книге Дмитрия Александровича Пригова «Der Milizionär und die anderen» // Новое литературное обозрение. 2007. № 87. С. 297). Сам Пригов в интервью Андрею Зорину (Пригов как Пушкин. С. 123) тоже уделяет особое внимание своим сборникам «женского поэта» и приводит их в качестве примера своего «мерцательного» авторства (Third Wave: The New Russian Poetry. P. 102).

(Батюшков К. Полн. собр. стихотворений / Подгот. текста Н. В. Фридмана (Библиотека поэта. Большая серия). М.; Л., 1964. С. 189–190).

Постоянные подчеркивания и преувеличения женственности в этом цикле дополняются другими упоминаниями об участии в военных действиях — ср., например, в «Женской лирике»: «Когда военный контингент / Они в Афганистан вводили / Я впереди как Онти Нгент / А шла и говорила…» или в «Женской сверхлирике», где женщина-поэт, робко ступая в своем белом платье, воспринимает пробежавшую мимо лису как знак приближения «конноармии». В некоторых стихотворениях она и сама орудует кинжалом — см., например, «Не забуду этого момента…» и «Я видела: она гуляла…».

Пригов явно обыгрывает фрейдовскую идею Эдипова комплекса в стихотворении «Государство — это отец» из «Виршей на каждый день» (Пригов Д. А. Книга книг. С. 67).

Прием усечения начальной части слова (вид логогрифа) хорошо известен в русской поэзии и ранее использовался другими авторами — в первую очередь следует упомянуть «Поэмию о соловье» (<1916>) Василия Каменского:

(Цит. по последней авторской переработке (1934 г.): Каменский В. Стихотворения и поэмы / Вст. ст., подг. текстов и примеч. Н. Л. Степанова. М.; Л., 1966 [Библиотека поэта. Большая серия]. С. 74). Однако в стихотворении Каменского, как и в других классических примерах логогрифа, при каждом усечении порождаются осмысленные слова (за исключением предпоследней строки). В своих усечениях Пригов сознательно нарушает это правило.

Пригов Д. А. Книга книг. С. 135–158.

В этом цикле терпит крах игра с различием, которую мы во всех остальных случаях рассматриваем как ключ к поэтике Пригова. После нескольких диалогов, перемежающих короткие стихотворения цикла, заключительное стихотворение названо «Диалог № 6», но оба участника диалога зовутся «Пригов». Почему выбрано именно это имя и почему оно не просто усекается, как другие личные имена, но удваивается? Чтобы ответить на эти вопросы, следует рассмотреть, сколько разных идентичностей может содержаться в имени «Пригов» — на этот вопрос и призвано ответить его многотомное наследие.