Евгений Гусляров - Лермонтов в жизни. Систематизированный свод подлинных свидетельств современников.

Н. М. Смирнов. Из памятных записок //

Русский архив. 1882. № 2. С. 239

Елизавета Михайловна Хитрово вдохновила мое первое стихотворение: оно, как и другие мои стихи, увы, не отличается особенным талантом, но замечательно тем, что его исправлял и перевел на французский язык Лермонтов.

В. А. Соллогуб. Из воспоминаний. СПб.: Академия, 1931. С. 377

Несмотря на сознание, что причиною смерти Пушкина была, между прочим, наклонность его к великосветскости (сознание это ясно выражено Лермонтовым в его заключительных стихах «На смерть поэта»), несмотря на то, что Лермонтову хотелось иногда бросить в светских людей железный стих, облитый горечью и злостью... он никак не мог отрешиться от светских предрассудков и высший свет действовал на него обаятельно.

И. И. Панаев. С. 136

Собственно говоря, жизнь его в обществе началась с выпуска его из юнкерской школы и продолжалась шесть с половиною лет: он был произведен в офицеры в конце 1834 года, а 15 июля 1841 года был убит.

А. М. Меринский 2

К сожалению, Лермонтов прожил весь свой короткий век в одном очень тесном кружке и прочие слои нашего русского общества знал очень мало. Поэтому его описания и относятся почти исключительно к высшему кругу великосветского общества, в коем он вращался и который изучил верно и глубоко. Но он не был представителем этого общества, а, напротив, его обличитель и противник, и он очень бы оскорбился, а может быть, и посмеялся, если б кто-нибудь мимоходом назвал его «представителем гвардейской молодежи тогдашнего поколения».

А. И. Васильчиков. Несколько слов в оправдание Лермонтова

от нареканий г. Маркевича // Голос. 1875. № 15. 15 янв.

(Далее цит. как: А. И. Васильчиков 1)

Между тем в зале уже гремела музыка, и бал начинал оживляться; тут было все, что есть лучшего в Петербурге: два посланника, с их заморскою свитою, составленною из людей, говорящих очень хорошо по-французски (что, впрочем, вовсе не удивительно) и потому возбуждавших глубокое участие в наших красавицах; несколько генералов и государственных людей; один английский лорд, путешествующий из экономии и поэтому не почитающий за нужное ни говорить, ни смотреть, зато супруга его, благородная леди, принадлежавшая к классу «синих чулок» и некогда грозная гонительница Байрона, говорила за четверых и смотрела в четыре глаза, если считать стеклы двойного лорнета, в которых было не менее выразительности, чем в ее собственных глазах; тут было пять или шесть наших доморощенных дипломатов, путешествующих на свой счет не далее Ревеля и утверждавших резко, что Россия государство совершенно европейское и что они знают ее вдоль и поперек, потому что бывали несколько раз в Царском Селе и даже в Парголове. Они гордо посматривали из-за накрахмаленных галстухов на военную молодежь, по-видимому так беспечно и необдуманно преданную удовольствию: они были уверены, что эти люди, затянутые в вышитый золотом мундир, не способны ни к чему, кроме машинальных занятий службы.

Лермонтов . Княгиня Лиговская

В обществе Лермонтов был очень злоречив, но душу имел добрую: как его товарищ, знавший его близко, я в том убежден. Многие его недоброжелатели уверяли в противном и называли его беспокойным человеком.

А. М. Меринский 2

Видел я образчики здешнего общества: дам весьма любезных, молодых людей весьма воспитанных; все вместе они производят на меня впечатление французского сада, очень тесного и простого, но в котором с первого раза можно заблудиться, потому что хозяйские ножницы уничтожили всякое различие между деревьями.

М. Лерма — М. А. Лопухиной.

Петербург, 28 августа 1832 г.

Не имею слишком большого влечения к обществу: надоело! — все люди, такая тоска, хоть бы черти ради смеха попадались.

Лермонтов — С. А. Раевскому.

Петербург, март 1837 г.

...Одну добрую вещь скажу вам: наконец, я догадался, что не гожусь для общества и теперь больше, чем когда-нибудь; вчера я был в одном доме НН, где, просидев 4 часа, я не сказал ни одного путного слова; у меня нет ключа от их умов — быть может, слава Богу!

Лермонтов — С. А. Бахметевой.

Петербург, начало августа 1832 г.

Веселая холостая жизнь не препятствовала ему посещать и общество, где он забавлялся тем, что сводил с ума женщин, с целью потом покидать их и оставлять в тщетном ожидании...

Е. П. Ростопчина — А. Дюма

«Я изготовляю на деле материалы для будущих моих сочинений». — Ответ Лермонтова на вопрос: зачем он интригует женщин?

М. И. Семевский . Устные рассказы Е. А. Сушковой //

Вестник Европы. 1869. Т. 5. С. 234

...Другая забава была расстройство партий, находящихся в зачатке, и для того он представлял из себя влюбленного в продолжение нескольких дней.

Е. П. Ростопчина — А. Дюма

Прожив несколько месяцев в Петербурге, часто бывая у своих многочисленных родственников мать моя ближе всего сошлась с двоюродной сестрою, Кат. Ал. Сушковой.

Во многих ее письмах есть похвалы ей, сожаления о печальной судьбе этой умной, красивой, по-тогдашнему уже немолодой девушки, жизнь которой была разбита неудачною привязанностью к Лермонтову — человеку, который ею потешался и не затруднился, поиграв, ради особых целей, ее чувствами, равнодушно от нее отвернуться.

В. П. Желиховская . Рассказ о дуэли Лермонтова //

Русская старина. 1887. Т. 53. С. 745—746

В Москве я свела знакомство, а вскоре и дружбу с Сашенькой Верещагиной... У Сашеньки встречала я в это время ее двоюродного брата, неуклюжего, косолапого мальчика лет шестнадцати или семнадцати, с красными, но умными, выразительными глазами, со вздернутым носом и язвительно-насмешливой улыбкой.

Е. А. Сушкова-Хвостова. С. 209

...Александра Михайловна Верещагина, кузина его, принимала в нем большое участие, она отлично умела пользоваться немного саркастическим направлением ума своего и иронией, чтоб овладеть этой беспокойной натурой и направлять ее, шутя и смеясь, к прекрасному и благородному: все письма Александры Михайловны доказывают ее дружбу к нему.

А. П. Шан-Гирей. С. 20

Он учился в Университетском пансионате, но ученые его занятия не мешали ему быть почти каждый вечер нашим кавалером на гулянье и на вечерах; все его называли просто Мишель, и я так же, как и все, не заботясь нимало о его фамилии. Я прозвала его своим чиновником по особым поручениям и отдавала ему на сбережение мою шляпу, мой зонтик, мои перчатки, но перчатки он часто затеривал, и я грозила отрешить его от вверенной ему должности.

Один раз мы сидели вдвоем с Сашенькой (Верещагиной. — Е. Г .) в ее кабинете, как вдруг она сказала мне: «Как Лермонтов влюблен в тебя!»

— Лермонтов! Да я не знаю его и, что всего лучше, в первый раз слышу его фамилию.