Мария Боброва - Марк Твен

Центральная часть романа, посвященная военным операциям Жанны, снятию осады с Орлеана, написана в торжественных, патетических тонах. Жанна «олицетворяла собою армию», «олицетворяла Францию». Над всеми этими страницами царит «восторг народный». «Франция, привыкшая отступать, снова пойдет вперед; Франция, научившаяся пресмыкаться, повернется лицом к врагу и нанесет первый удар». Твен славит народ, рвущийся к битвам, слагает панегирик во славу народного вождя.

Вот почему он не задерживается на явлениях, которые затормозили бы этот порыв и победную поступь окрыленного народа. Так, например, Марк Твен старательно обходит все экономические вопросы, связанные с походом Жанны, оставляет их нерешенными, вернее сказать — решает по-сказочному. Общий тон романа возвышен; чтобы создать эпический колорит, Твен часто прибегает к патетической гиперболе.

Но это не единственная тональность произведения; роман богат другими оттенками словесно-интонационной выразительности. Язык автора и юмористичен [410], и лиричен, и патетичен. Иногда Твен многословен, иногда лапидарен — в зависимости от цели, которую он ставит перед собою. Драматическое и смешное, веселое и грустное, поставленные рядом и жизненно оправданные, действуют неотразимо и обаятельно не только потому, что контрастируют друг с другом, а вследствие того, что при этом проявляются разные грани жизни, раскрываются различные стороны характеров.

Читая чужие книги, Твен иронизировал по поводу «восковых фигур» в романах Вальтера Скотта и восхищался теми произведениями, в которых «характеры реальны, из тела и крови» [411].

Его Жанна — реальный, живой образ. Он заставляет ее до слез хохотать над юмористическим рассказом своего дяди Ласкара о том, как тот верхом на быке ездил на похороны; по-детски радоваться ленточке, присланной в подарок матерью; горько плакать над письмом из дома.

Твен показывает Жанну в бою и в воинской среде, в гуще ликующей народной толпы и в изнурительном походе, в королевских апартаментах, в общении с придворными лицемерами и во время беседы с крестьянами. И какой бы эмоциональный подтекст ни имели эти сцены — всюду Жанна на большой человеческой высоте.

У Марка Твена есть статья «Жанна д'Арк», в которой он называет героиню «совершенно исключительной личностью, которую когда-либо создавало человечество» [412].

В романе Твен использует эту «исключительность» особым образом. Жанна — редчайшее исключение лишь в придворной среде, но не в среде народа; она была чудом только для растленного королевского окружения, но не для масс французского народа. Все лучшие качества Жанны, так выгодно отличающие ее от жалкой придворной черни, — это качества народа.

Писатель противопоставляет пламенную уверенность в победе Жанны д'Арк трусливой нерешительности и безволию короля Карла; блестящий, ясный ум девы-полководца — трусости военного совета; страстную любовь Жанны к родине — изменнической политике двора; стойкость, мужество и верность героини — подлости короля Карла, отдавшего ее в руки изменников в священнических рясах. Эта же контрастность видна и в языковых средствах романиста. Жанна — «душа целого народа», «солнце, способное растопить целые потоки и заставить их кипеть». Карл VII — «бедный тростниковый король», ведомый изменником Тремуйлем.

Марк Твен верен своим принципам реалистической тенденциозности, которые он сформулировал в статье «Литературные преступления Фенимора Купера»: «чтобы читатель полюбил хороших людей в произведении и возненавидел бы плохих». Твен «плюет мысленно» на могилу епископа Пьера Кошона, председателя суда в Руане над Жанной д'Арк.

Вот портрет Кошона: «Когда я снова взглянул на дородного председателя, пыхтевшего и сопевшего в своем кресле, и увидел, как колышется его толстый живот, и заметил жирные складки его тройного подбородка, его шишковатое и бородавчатое лицо, покрытое багровым пятнистым румянцем, его отвратительный расплюснутый нос, его холодные и злые глаза… — то мое сердце сжалось еще больше».

Дикий кабан в образе человека! Эта жирная свирепая туша растерзает Жанну д'Арк. Именно таким зверем только и может быть «судья» Жанны. Человеку (а не зверю) не под силу было бы поднять руку на «героическое дитя Франции».

О том, что Твен обдуманно создал такой образ, свидетельствуют последующие страницы романа, где он обыгрывает каламбур: имя судьи Cauchon в устной речи звучит как cochon (свинья).

Композиционно сюжетный материал произведения расположен писателем так, как будто Жанна д'Арк все время идет на приступ, мобилизуя для этого все свои физические и духовные силы. Автор воздвигает вокруг своей героини двойной ряд препятствий: она должна одерживать победы над англичанами, от которых французы терпели поражения больше полувека, и все время сражаться с более коварным — внутренним врагом: с французскими генералами, военным советом, придворными, духовенством, с самим трусливым и безвольным королем. Это они возводили на пути Жанны стену из обманов, лжи, хитросплетений, нарочитых проволочек, клеветы и прямого предательства. На разрушение этих препятствий у Жанны уходило больше времени, чем на штурм вражеских крепостных стен.

Новая для Марка Твена героическая тема о народной войне и героизме масс появляется в его творчестве не случайно.

Роман о народной героине, о бойце и организаторе народных масс написан в те годы, когда мощный протест рабочих и фермеров США охватывал всю страну. Воспитательное воздействие такого романа трудно переоценить. Марк Твен, чутко отзывавшийся на все значительные события, шел в шеренге передовых людей своей эпохи. Он искал и находил в истории человечества сюжет, повествующий о боевой мощи народа. Если в «Янки при дворе короля Артура» Марк Твен высказался за необходимость решительного действия, направленного против тирании, то в «Жанне д'Арк» изобразил пафос народной борьбы, непобедимость народного коллектива, сплоченного и спаянного силою вождя.

В годы буржуазного террора, кровавых расправ с протестующим народом, позорных судебных процессов над рабочими вождями Марк Твен создал образ положительного героя из народа, в котором была сконденсирована духовная сила, цельность, всепоглощающая общественная активность и такое полное служение идее, когда человек и его жизнь безраздельно отданы ее осуществлению.

В 90-е годы Марк Твен выступает как разоблачитель агрессивных тенденций монополистов. Уже в «Томе Сойере за границей» (1892) немало едких выпадов против американских империалистов, посылающих в колонии миссионеров впереди солдат. В этой повести очень выразителен разговор мальчиков о крестовых походах. Том Сойер-книжник предлагает Геку Финну устроить крестовый поход: «Наш долг — захватить святую землю». Гек возражает: там же живут люди, у них нельзя отбирать землю, как нельзя отбирать ее и у фермеров. Диалог этот так построен, что в суждениях Тома Сойера дана пародия на политику правящих верхушек и буржуазной прессы, лицемерно прикрывающих агрессии, а в репликах Гека Финна воплощено отрицательное отношение американского народа к колониальным захватам.