Мария Боброва - Марк Твен

Следует заметить, что в тогдашнем лексиконе и в языке Марка Твена нет еще слова «worker» в современном его значении.

В начале книги янки так представляется читателю:

«Отец мой был кузнец, мой дядя — ветеринар, и сам я в юности был и кузнецом и ветеринаром. Потом я поступил на оружейный завод и изучил мое теперешнее ремесло; изучил его в совершенстве; научился делать все: ружья, револьверы, пушки, паровые котлы, паровозы, станки. Я умел делать все, что только может понадобиться, любую вещь на свете…»

Янки был списан с тех хартфордских искусных рабочих, мастерством которых Твен восхищался на заводе Пратта и Уитни в Хартфорде.

Хотя янки, по словам Твена, в беседе с иллюстратором романа Картером Бирдом «не обладает ни утонченностью, ни университетским образованием», — он всемогущ. Марк Твен продолжает славить человека труда с еще большей настойчивостью, чем он это сделал в «Жизни на Миссисипи».

В. У. Брукс считает, что Твен в романе дает апологию буржуазного делячества, что его произведение появилось якобы под влиянием книги американского миллионера Эндрью Карнеги «Торжествующая демократия», которая была «прославлением делового мира» [371]. Это глубоко неверно. Брукс фальсифицирует роман Твена.

Среди прогрессивных писателей США не было никого, кто восставал бы против технического прогресса. Эмерсон в юности сравнивал пароход, пересекающий Атлантический океан, с прекрасной звездой. Уолт Уитмен поэтизировал работу людей, прокладывающих трансатлантический кабель телеграфа, создающих локомотивы, станки, машины, доки, верфи; для него «строгающий доску столяр», «толпа степенных работников — единственная надежда, достаточная гарантия нашей демократии».

В «Янки при дворе короля Артура» Твен обрисовал все технические изобретения последних столетий: железные дороги, пароходы, телеграф, телефон, электричество и т. д. Янки — обладатель огромной человеческой энергии, такой, перед которой Марк Твен в юности готов был «пасть ниц и поклоняться».

С помощью смещения исторической перспективы фигура янки становится необычайной, преувеличенной, фантастической. Янки — с точки зрения человека средних веков — бог, маг, чародей. Марк Твен снова обращается здесь к самой ранней стадии американского фольклора — к сказаниям о Дэвиде Крокете. Янки-Крокет способен «вызвать» затмение солнца, оживить иссякший источник, говорить с человеком, находящимся на расстоянии сотен километров. Дэвид Крокет старался перекричать бурю, янки проводит телефон из столицы короля Артура в его провинции. С большим искусством пользуется здесь Твен традиционной фольклорной фантастикой преувеличения человеческих возможностей. Технические достижения XIX века не удивительны для человека этой эпохи, зато они фантастичны и чудесны для людей VI века.

Но в янки нет ни грана буржуазного делячества.

Твен прославил технику XIX века, однако нигде не показал в романе машину как способ выколачивания прибылей. Янки бескорыстен и, следовательно, антибуржуазен по глубочайшей сути своей. Газеты и фабрики, пароходы и телефон, мыло и велосипеды, созданные янки в царстве короля Артура, служат интересам народа: они нужны в борьбе с реакцией.

Автор обрисовал в своем герое идеального человека: янки храбр, отважен, добр, человеколюбив. Герой произведения, в котором деспотизм отвергается как политическая система, представлен в виде рыцаря в широком, общечеловеческом понимании этого слова.

В этом отношении роман Твена является литературной пародией [372] с глубоким социальным смыслом. Янки-простой человек — противопоставлен титулованному средневековому рыцарству.

Твен не дал своему герою имени, оставив за ним только нарицательное: «янки». Янки — условная фигура комической литературы 30-х годов XIX века. В газетных шаржах, юмористических рассказах образ янки бытовал в течение нескольких десятилетий. Твен сохраняет внешние черты этого образа: самоуверенные манеры, «простецкий» язык.

Это необходимо Твену для того, чтобы подчеркнуть в янки, что он — рядовой американец, один из многих тысяч безвестных людей. Само имя его свидетельствует, что для автора его герой — воплощение широко распространенных качеств в среде населения Новой Англии («Янки из Коннектикута»).

И вместе с тем в герое романа — черты живого человека. Это не фантастический американский реформатор, попавший в средневековье, не честолюбец, затеявший борьбу за власть, а человек, осужденный на смерть и борющийся за собственную жизнь. Твен мастерски слил воедино индивидуальные мотивы, которыми движим янки, с общими. Янки ведет напряженную борьбу, малейшая оплошность с его стороны угрожает его жизни, жизни любимой жены, маленькой дочери, друга Кларенса, пятидесяти двух юношей — его помощников. Власть для янки — вопрос жизни. Именно поэтому он так глубоко сочувствует жертвам церкви и монархии — бесправным, забитым существам. По законам феодального общества, янки такой же раб, как и артуровский крестьянин. При каждой встрече с людьми из народа янки бывает поражен их трагическим положением.

Наблюдает ли он подневольную жизнь артуровских крестьян, грязь, грубость, нищету, дает ли обильный званый обед своим друзьям-беднякам, потрясенным великолепием яств, стоимостью в… четыре доллара, заходит ли в жалкую хижину, все обитатели которой больны оспой, видит ли, как работорговец гонит на продажу толпу замерзающих рабов и сжигает некоторых из них, чтобы сберечь остальной «товар», — янки думает об одном и том же: как изменить положение народа, уничтожить нищету и бесправие.

На фоне голодных лиц, отрепьев Твен рисует блеск и пестроту рыцарских одеяний, пышные султаны, шелковые знамена, золото украшений («Среди грязи, свиней, убогих лачуг и веселых собак эта красивая кавалькада неслась вперед»).

Людей из народа представители высшего класса рассматривают как породу существ, мало чем отличающихся от скота. «Нежная» красавица королева Моргана хладнокровно убивает пажа-ребенка, «отцы церкви» торгуют людьми, король Артур — «благородный рыцарь» — без всякого разбирательства отправляет на виселицу людей простого звания, осмеливающихся восстать против своего господина.

«Посадить в тюрьму этих людей, — иронически пишет Твен, — без всякого доказательства их вины и уморить голодом их родителей — это не беда, так как они всего только крестьяне и существуют лишь для удовольствия своего лорда; но если они разобьют столь неправедно наложенные на них оковы — это дерзость, которую не может терпеть ни один порядочный человек, знающий свой долг по отношению к касте».

У деспота, имеющего наследственную власть, особый склад мышления, ничего общего с разумом не имеющий. Твен комментирует поведение жестокой королевы Морганы: «Нет, убеждать ее в чем-нибудь разумными доводами было совершенно бесполезно. Взглядов, привитых воспитанием, из человека уж ничем не выбьешь». Словами, увещеваниями в этой области ничего не достигнешь, у деспота нужно вырвать власть, посадить его в шкуру бедняка, раба, чтобы «научить милосердию». Последний мотив — мотив своеобразного возмездия — встречается в ряде произведений Твена: в «Принце и нищем», в «Янки» и, косвенно, в «Пустоголовом Уильсоне». Однако в своей прежней постановке тема возмездия выступает в «Янки» лишь как одна из второстепенных тем (злоключения короля Артура, переодетого крестьянином), зато одним из основных идейных мотивов романа является страстная защита Твеном права народа на революционное возмездие, на кровавую борьбу с угнетателями.