Елена Невзглядова - Сборник статей

Для того чтобы наглядно представить наблюдаемое явление, воспользуемся алгебраическими формулами Сепира, в которых он разбивал слова на корневой и грамматический элементы, т.е. на те самые “символы”, о которых говорил Балли и “части представлений”, о которых говорил Пешковский.

Слова типа sings, singing, singer Сепир выражает формулой А + [ в ], где А — корневой, семантически самостоятельный элемент, а в — грамматический и несамостоятельный (что выражается скобками). Слова типа fireengine (сложные слова) выражены им по формуле [ А ] + [ в ] . Слова типа beautiful, где грамматический элемент носит отпечаток своего происхождения, выражаются формулой А + в .

Обратимся к стиховому слову:

Если иметь в виду языковое значение слова “стесненных”, то придется констатировать неправильность его употребления. Стесненными в этом контексте должны быть не руки, а стан. Однако с этим словом в условиях стиха происходит следующее превращение: корневой элемент “тесн” самостоятельно выражает значение “тесно”, а “грамматический” элемент “с” реализует свое значение приставки, выражая значение: “сдвинутых”, “сжатых”, “соединенных”. Происходит преобразование!

[ a ] + [ B ] + [ c ] А + В + [ c ]

Общее значение элементов распадается на два значения: тесно соединенных. На этом свойстве стихового слова основаны также словоупотребления:

Здесь “тучные” плечи означают: плечи туч. Вечер расплакался дождем. На месте одного значения — два других.

Или:

Слово “пустынные” здесь употреблено в значении “пустые”:

[ А ] + [ b ] А + [0] [ А ] + [ с ]

Построение так называемых неологизмов основано на существовании связей, хотя и не прямых, между частями слов (морфемами) и внеязыковой действительностью.

Например:

Примеров неологизмов можно привести огромное множество. В данном случае приставка по- в слове “помужествуем” реализует свое значение приставки, семантически обособляясь: “помужествуем” значит “поборемся мужественно” или “потягаемся мужеством”. В неологизмах используется то свойство слова в стихе, что в нем несамостоятельные морфологические элементы способны семантически обособляться, устанавливая непосредственную связь с внеязыковой действительностью.

В рассмотренных случаях окказиональное значение слова не соответствует его узуальному значению. Но даже и в тех случаях, когда новая, возникшая в условиях стиха, связь элемента слова с внеязыковым содержанием не нарушает естественной языковой связи обозначающего с обозначаемым, для поэзии характерны случаи связи морфологических частей с предметным содержанием, параллельной общеязыковой связи.

В доказательство приведу наблюдения Л.В.Щербы над стихотворением Пушкина “Воспоминание”:

“...В слове умолкнет (а не замолкнет, напр.) останавливает на себе внимание весьма выразительный префикс -у- , обозначающий “прочь” ср.: унесет, уведет и т. д.);

...любопытны “развивает” обилием семантических ассоциаций (раз-ви- и ва- как -суффикс повторяющегося действия);

...слово “полупрозрачные” имеет в себе три ярких семантических элемента: “половинный”, “сквозь”, “смотреть”, а потому является в высшей степени выразительным словом, богатым сложными ассоциациями” [Л.В.Щерба. Опыты лингвистического толкования стихотворений..., “Русская речь”, Пг., 1923, с. 49].

Так же, как это сделано в приведенных выше примерах, мы можем описать выразительность этих слов по формулам Сепира и наглядно увидеть семантизацию морфологических элементов слова. Этим объясняется самостоятельное значение внутренней формы слова, часто наблюдаемое в условиях стиха. В том же “Воспоминании”:

В восприятии слово “наляжет” самопроизвольно распадается на составные части:

“наляжет” — “ляжет на”: [ а ] + В а + В.

В языковом слове формальные элементы по закону семантического опрощения всегда стремятся к непосредственной и однозначной связи с предметным содержанием. Корневые элементы сложных слов, как, например, “путешествие”, “пароход” слились в одно целостное семантическое представление, тогда как недавно образованные (камнедробилка, хлеборезка) еще сохраняют некоторую семантическую раздвоенность.

В поэтической речи наблюдается действие закона, обратного общеязыковому закону семантического опрощения. В “поэтическом” слове имеет место некоторая добавочная семантика, по крайней мере, двойная направленность на действительность. Это же явление можно видеть и в поэтической метафоре, сравнивая ее с языковой. В языковой метафоре добавочная семантика слилась с основной (или просто: два семантических представления слились в одно целое). Первоначальная предметная отнесенность внешней оболочки слова, ставшего метафорой, вытесняется из сознания, или вернее, сливается с новой, приобретенной в результате метафорического употребления, предметной отнесенностью. Когда мы говорим “дверная ручка”, семантическое представление “рука” отсутствует в нашем сознании. В случае поэтической метафоры обе предметные отнесенности сосуществуют, не сливаясь в единое целое.

В поэтической метафоре осуществляется двойная направленность на действительность.

Так же как в метафоре, во всех других художественных приемах (метонимия, оксюморон и т.п.) имеет место семантическая осложненность. Везде, где перенос значения ощутим, где осуществляется двойная направленность на действительность, мы наблюдаем наличие эстетической функции. Можно сформулировать наши наблюдения таким образом: эстетическая функция принадлежит семантической осложненности, кратным смысловым эффектам.

С этих позиций получает объяснение явление так называемого словесного “штампа”. “Штамп” — это устойчивое словосочетание, которое представляет собой омертвевшую. метафору. С этой метафорой произошло то же самое, что с языковой метафорой, в которой утратилось ощущение переноса, произошло семантическое опрощение — установилась однозначная непосредственная связь обозначаемого с обозначающим. Выражение “пламенный привет” имеет для нас единый неделимый смысл, тогда как этимологически оно является сочетанием двух семантически самостоятельных единиц (“пламени” и “привета”). В частом употреблении они слились в семантическое единство. Постоянная внутренняя борьба, которая происходит между речью художественной и нехудожественной — это, с одной стороны, стремление нехудожественной речи перевести в свою сферу завоевания художественной речи путем семантического опрощения, а с другой (со стороны художественной речи), — борьба за семантическую осложненность, обладающую эстетической функцией. “Оживление” слова, которым озабочены писатели и поэты, — это придача ему добавочной семантики (создание семантической осложненности)