Никола Кайтез - Философия энтропии. Негэнтропийная перспектива

В рамках «интерпретации множества миров» в теологии Этьен Тампье первый и единственный, по крайней мере, насколько нам известно, утверждает, что христианство не исключает существования множества миров – нет основания отвергать возможность, что Бог создал и другие миры, а не только наш, и даже множество миров различной структуры. Множество миров, о которых говорит Тампье, также находится вне нашего космического горизонта.

Попытки свести счеты с разрушительными силами в мире имманентности существуют, как мы упоминали, в мифологии и религии, а также в алхимии, основные задачи которой: создание философского камня, золота, совершенного лекарства, регенерация растений из пепла, формирование мирового духа, магических субстанций, квинтэссенции. Согласно Якобу Бёме, главная цель алхимии – достижение преображения и воскрешения тела.

В одном теологумене (авторской версии христианской эсхатологии, не имеющей ни обязательного характера для всего церковного общества, ни статуса догмы, но которая не противоречит ни одной существующей догме), эта надежда переходит в учение о апокатастасисе как всеобщем спасении . Согласно Григорию Нисскому, в определенном смысле, Божье творение не может обрести конец в небытии. Из круга бытия, центром которого является Бог, некие сегменты бытия стремятся выйти. Но даже самые деструктивные из них в конечном итоге этого не делают. В столкновении с полной деструкцией, они все-таки в конце концов решают не оставлять бытие. Поскольку каждый сегмент бытия является творением Бога и поскольку милость Бога (а также благодать Божьей твари) безгранична, нет свободной воли, добровольно выбирающей, несмотря на масштаб своей предшествующей деструкции, небытие. Иными словами, стремление к бытию настолько присуще творению, что в конечном/метаисторическом итоге любое свободное решение о возвращении к Богу будет совпадать с (онтологической) необходимостью такого исхода. Бог, как абсолютная любовь, примет их, т. ч. все и вся навеки будут преображены в единстве с Богом. (Согласно Максиму Исповеднику, всеобщее спасение является не онтологической необходимостью, а разумным следствием воскресения тела, обновления души и уничтожения зла. Воля, согласная воле Божьей, приводит к глубокому и искреннему покаянию всякого разумного творения и исцелению всех ран греха.) Следовательно, бытие имманентно всякой свободной воле. Поскольку у зла нет аутентичного существования, оно будет уничтожено в конце времен. Поэтому огонь ада не вечен . Можно было бы сказать, что апокатастасис (возвращение в первоначальное состояние, восстановление того, что было в начале до греховного изменения мира) – обращение вспять стрелы времени и, как таковая, победа над энтропией. Следовательно, энтропия является временным, а из перспективы вечности, можно сказать, кажущимся явлением.

Особенно показательно, что высшие духовные блага требует очень мало природных ресурсов: достижение вершин метафизики, литературы или математики, с точки зрения общественных стандартов потребления необыкновенно дешево – учитывая благодатный эффект для всего общества, которое они приносят своими субстанциональными творениями, противопоставленными энтропии.

Конечные точки энтропии существуют на уровне концентрических кругов: на уровне нам известного универсума, на уровне нашей галактики, на уровне нашей солнечной системы, на уровне нашей планеты, на уровне жизни нашей планеты, на уровне условий для жизни, в которых мы можем выжить. На самом широком уровне, речь, возможно, и о десятках миллиардов лет; на самом узком – всего несколько десятилетий. Но все может начать развиваться и в противоположном направлении. Элементарная предпосылка для этого – обеспечение длительного и конструктивного продолжения жизни на Земле.

Эйнштейн справедливо утверждал: чем теория более общая, тем выше число связанных с ней объектов, и тем шире возможность ее применения. Можно это перефразировать: очевидность сложности реальной системы постигается за счет ее ясности. А ясность постигается за счет индивидуальности. Если мы хотим постичь статичную ясность, мы теряем кинетическую детальность и наоборот. Речь идет о эпистемологической дизъюнкции: или статика, или кинетика. В обоих случаях познание оказывается неполноценным. Эти два вида познания можно охарактеризовать как дискурсивное и интуитивное. Тогда эта аналогия соотношений неопределенности может быть выражена следующим образом: или ясность без достаточных нюансов (деталей) или наоборот. Во взаимной несовместимости этих стратегий состоит их сущностная взаимодополняемость. Динамизация мышления, а затем его историзация, становятся важнейшими тенденциями в развитии всего естествознания. Пригожин придерживается похожего мнения: время является ключом к пониманию природы . Современная химия все чаще понимает субстанцию как ряд, серию, поток нестабильных соединений, а не как предмет, рассматриваемый в своей статической среде. Пригожин пишет о своего рода взаимодействии существования и возникновения , а Гастон Башляр о диалоге между субстанцией и энергией , что почти одно и то же. Возникновение, согласно Башляру, является не унитарным или целостным, а диалогическим. Энергетический обмен определяет субстанциональную перемену, а субстанциональная перемена, наоборот, обусловливает энергетический обмен. В этом сущностная динамизация субстанции: субстанция и энергия равноправны в своем онтологическом статусе. Связь с теорией Пригожина очевиднее, если мы обратим внимание, что для Башляра энергия – модус введения времени в естествознание. Действительно, посредством энергии время оставляет свою печать на субстанции.

У Аристотеля τέλος означает конечный результат, цель, намерение, функцию. Чаще всего используется в философских исследованиях истории и биологии. Мы здесь используем самое широкое космическое значение. светом… (Ис 60, 19)

Согласно библейскому видению, нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не было бы узнано (Мт 10, 26). Когда это произойдет, мир преобразится так, что не будет уже солнце служить тебе светом дневным, и сияние луны – светить тебе; но Господь будет тебе вечным