Анна Ямпольская - Искусство феноменологии [litres]

“das transzendentale Ineinander von Menschentum und transzendentale Subjektivität” (HUA XXXIV S. 290).

“ein Kern einer misbeuten Wahrheit” (Ibid.).

HUA XXXIV S. 289, 290, 291, курсив автора.

HUA XXXIV S. 291.

Fink Е. VI Cartesianische Meditation. S. 127.

Ibid.

А также ставит проблему кажимости qua кажимости; подробнее см. стр. 80-119.

HUA XXXIV S. 41–42, 74 и 81.

См. предисловие Люфта к HUA XXXIV S. XXXI.

См. интересную метафору «двойной бухгалтерии» HUA XXXIV S. 16 и Chernavin G. La phenomenologie en tant que philosophie-entravail. Amiens: Association pour la Promotion de la Phenomenologie, 2014.

HUA XXXIV S. 143.

HUA XXXIV S. 16.

HUA XV S. 157.

Füreinandersein, HUA XV S. 191. О важности этой темы см. Depraz N. Transcendance et incarnation. Paris: Vrin, 1995. P. 220 sq.

Следует отметить, что эта сопринадлежность выражается Гуссерлем уже не в терминах эго; речь идет не о сопринадлежности моего эго и эго другого, но о сосуществовании различных потоков сознания, объединенных ассоциативно (см. HUA XXXIV S. 405–419 и Depraz N. Transcendance et incarnation. P. 225).

Гуссерль говорит даже об «общинности сознания» (Bewusstseinsgemeinschaft) (HUA XV 399–400), в которой находит выражение интерсубъективность исторического опыта.

«Ego конституируется в себе самом, так сказать, в единстве некоторой истории» (Картезианские медитации. С. 99).

Трансцендентальная жизнь, достигаемая посредством ἐποχή – это «квази-мирская жизнь»; в ней я имею доступ не только к своему собственному настоящему, к своим воспоминаниям etc, но и к «всевременности» (Allzeitlichkeit); могу вернуться в естественную установку и «превратить» мои мирские воспоминания в трансцендентальные. Это трансцендентальное превращение (Verwandlung), означает, что у меня есть два слоя переживаний, которые «перекрывают» друг друга (HUA XXXXIV S. 489–490). Стоит отметить сходство этой конструкции с тем, как Гуссерль описывает эстетический опыт, в котором имеет место переплетение «квази-переживаний» и актуальных переживаний (подробнее см. стр. 45–79).

«Амор снова заговорил в моем сердце и произнес: «Первая зовется Примавера лишь благодаря сегодняшнему ее появлению; я вдохновил того, кто дал ей имя Примавера [prima verrä] так ее назвать, ибо она придет первой в день, когда Беатриче предстанет своему верному после его видения. И если ты хочешь проникнуть в смысл первого ее имени, оно обозначает равно: “Она придет первой”, так как происходит от имени того Джованни, который предшествовал свету истины, говоря: ‘Ego vox clamantis in deserto: parate viam Domini’ [Глас вопиющего в пустыни: приготовьте путь Господу]» (Vita Nuova XXIV).

Так видела Прекрасную даму кавалькантианская эстетика; это же позволяло поэту свободно переходить от одной женщины к другой (см. намек на неверность Кавальканти Примавере в прозаической части этой же главы Vita Nuova).

(Vita Nuova XXIV).

Искусство не воспроизводит видимое, а делает видимым. Пауль Клее.

Подробнее см. недавнюю статью Пильщиков И.А. «Внутренняя форма слова» в теориях поэтического языка. // Критика и семиотика. 2014. № 2 (21). С. 54–76, продолжающую работу, начатую М.И. Шапиром.

Ср.: «субъект (рассудок) узурпировал права вещей, отняв у них все источники, – (признавалась действительною только его собственная санкция), – их самобытного существования. На деле, законодательствующий субъект оказался начисто изолированным от своих подданных («явлений»), и, вот, опять – пропасть между рассудком и чувственностью» (Шлет Г.Г. Внутренняя форма слова. М.: Комкнига, 2006. С. 135). Эта критика сувереннной рассудочности близка размышлениям Е. Минковского о «злокачественном рационализме». Подробнее см. стр. 80-119.

Husserl Е. Briefwechsel. Teil 3. Bd. 7. S. 133–136 / Гуссерль Э. Письмо к Гофмансталю // Ежегодник по феноменологической философии. Вып. IV. М.: РГГУ, 2015. С. 299–307.

HUA XXIII S. 386–393 / Гуссерль Э. Эстетическое сознание // Ежегодник по феноменологической философии. Вып. IV. М.: РГГУ, 2015. С. 308–315.

«Эдмунд Гуссерль был человеком, как говорится, образованным, но его любовь к искусству никогда и ни на миг не нарушила обета верности Бетховену, Дюреру, Рафаэлю, Тициану или Микеланджело. Ни о творчестве, ни даже о существовании Купки и всех других абстракционистов, он не имел, вероятно, никакого представления» (Маяцкий М. Гуссерль, феноменология и абстрактное искусство // Логос. 2007. № 6 (63). С. 42).

Hofmannsthal Н. von. Der Dichter und diese Zeit // Hofmannsthal H. von Gesammelte Werke in zehn Einzelbänden. Reden und Aufsätze I, ed. B. Schoeller, Frankfurt am Main: Fischer: 1979. S. 54–81.

Hirsch R. Edmund Husserl und Hugo von Hofmannsthal. Eine Begegnung und ein Brief // Sprache und Politik: Festgabe für Dolf Sternberger / ed. C. J. Friedrich. Heidelberg: Lambert Schneider Press, 1968. P. 109.

Так Гуссерль рекомендует Гофмансталю самого себя, извиняясь за непрошенную лекцию о философии ( Гуссерль Э. Письмо к Гофмансталю. С. 306).

Гуссерль упоминает драматические сказки Гофмансталя в одном из черновиков 1918 года, посвященных восприятию театрального действа (HUA XXIII S. 515).

Т.С. Элиот пишет о том, как следует читать Данте, используя почти гуссерлевскую терминологию: «если вы способны прочесть поэзию как поэзию, то вы будете “верить” в дантово богословие, точно так же, как вы верите в физическую реальность его странствий; то есть [в эстетическом опыте] вы приостанавливаете и веру, и отсутствие веры (Eliot Т. S. The Complete Prose of T. S. Eliot: The Critical Edition. Vol. 3: Literature, Politics, Belief, 1927–1929 / ed. by Dickey, F. & Formichelli, J. & Schuchard, R. Baltimore: The Johns Hopkins University Press, 2015. P. 718).

Гуссерль Э. Письмо к Гофмансталю. С. 304.

Э. Холенштайн показывает, что теоретическая поэтика Романа Якобсона заимствует термин «установка» у Гуссерля (см. Holenstein Е. Roman Jakobsons Phänomenologischer Strukturalismus. Frankfurt am Main, 1975. S. 59). В свою очередь О. Ханзен-Лёве считает, что «установка» у формалистов связана с «установкой» у Гуссерля и Шпета лишь на уровне терминов, а не по сути (Ханзен-Леве О. Русский формализм: методологическая реконструкция развития на основе принципа остранения. М.: Языки русской культуры, 2001. С. 205–206).

Разумеется, можно прочесть, к примеру, «Преступление и наказание» не только как роман, но и как исторический документ; историк может извлечь оттуда массу ценнейших фактов о «Петербурге Достоевского», быте и жизни той эпохи, однако для этого ему следует абстрагироваться от «Преступления и наказания» как от произведения искусства.