Фридрих Ницше - О власти

Сведение всех качеств на количества бессмысленно, в результате оказывается, что и то и другое стоят рядом, аналоги.

565. Качества суть наши непреодолимые преграды; мы ничем не можем воспрепятствовать тому, что простые разницы количества ощущаются как нечто, в основе своей, отличное от количества, а именно как качества, которые уже не сводимы друг на друга. Но все, к чему только приложимо слово «познание», относится к области, в которой можно вычислять, взвешивать, измерять, то есть к количеству; тогда как, наоборот, все наши ощущения ценности (то есть наши истинные ощущения) связаны именно с качествами, то есть с нашими, нам одним присущими, перспективными «истинами», которые никак не могут быть «познаны». Ясно, как на ладони, что каждое отличное от нас существо ощущает и другие качества, а следовательно и живет в другом мире, нежели тот, в котором живем мы. Качество – это, по существу, наша человеческая идиосинкразия: требование, чтобы эти наши человеческие толкования и ценности были общеобязательными и даже, пожалуй, конститутивными ценностями, принадлежит к переходящим от поколения к поколению безумствам человеческой гордыни.

566. «Истинный мир», в каких бы формах он ни был сконструирован, – всегда был тем же миром явлений, взятым еще раз.

567. Мир явлений – это мир, рассматриваемый с точки зрения ценностей, урегулированный и подобранный по ценностям (то есть с точки зрения полезности в смысле сохранения и возвышения власти определенного зоологического вида).

Перспективность – вот что сообщает миру характер «видимости»! А разве мир сохранился бы, если отнять у него его перспективность! Ведь тем самым была бы отнята у него и его относительность!

Каждый центр силы имеет по отношению ко всему остальному свою перспективу, то есть свою вполне определенную оценку, свой способ действия, свой способ сопротивления. Следовательно, «мир явлений» может быть сведен к специфическому роду воздействия на мир, исходящему из какого-нибудь центра.

Но не существует вовсе различных родов действия, и «мир» есть лишь слово для обозначения совокупности всех этих действий. Реальность именно и состоит из частных акций и реакций всего единичного, направленных на целое.

У нас не остается после этого и тени какого-нибудь права говорить здесь о видимости.

Специфический способ реагировать есть единственный способ реагирования: мы не знаем, сколько существует способов и каковы они.

Но не существует никакого «другого», никакого «истинного», никакого существенного бытия, – этим был бы выражен мир без действий и противодействий.

Антитеза мира явлений и истинного мира сводится к антитезе «мир» и «ничто».

568. Критика понятий «истинного мира» и «мира явлений». Из них первый просто фикция, образованная из целого ряда вымышленных вещей.

«Видимость» составляет принадлежность реальности – она есть форма ее бытия; это значит, что в мире, где нет бытия, нужно сначала создать с помощью иллюзии некий доступный исчислению мир тождественных случаев; некоторый темп, при котором возможны наблюдение и сравнение, и т. д.

«Видимость» есть прилаженный и упрощенный мир, над которым поработали наши практические инстинкты, он для нас совершенно истинен, а именно: мы живем в нем, мы можем в нем жить, – это есть доказательство его истинности для нас.

Мир, взятый независимо от нашего условия, а именно возможности в нем жить, мир, который не сведен нами на наше бытие, нашу логику и наши психологические предрассудки, – такой мир, как мир «в себе», не существует; он, по существу, мир отношений: действительный мир имеет, при известных обстоятельствах, с каждой точки свой особый вид; его бытие существенно различно в каждой точке: он давит на каждую точку: ему противодействует каждая точка – и эти суммирования в каждом отдельном случае совершенно не совпадают.

Известная мера могущества определяет, какова сущность некоторой другой меры могущества, в какой форме, с какой силой, необходимостью последняя действует или противодействует.

Наш частный случай довольно интересен: мы создали некоторую концепцию для того, чтобы иметь возможность жить в известном мире, чтобы воспринимать как раз столько, сколько мы вообще еще можем выдержать…

569. Наша психологическая оптика определяется следующим:

1) Тем, что общение необходимо и что для возможности общения мы должны иметь нечто прочное, упрощенное, ясное (прежде всего в так называемом тождественном случае). Но, чтобы нечто могло быть сообщаемо, оно должно быть ощущаемо в обработанном виде, как нечто знакомое. Материал чувств обрабатывается разумом, сводится к грубым основным чертам, делается однородным, объединяется с родственным. Итак: смутность и хаос чувственных впечатлений как бы логизируются;

2) Мир «феноменов» есть обработанный мир, который мы ощущаем как реальный. «Реальность» лежит в непрерывном возвращении одинаковых знакомых, родственных вещей, в их логизированном характере, в уверенности, что мы можем здесь применить счет, исчислять;

3) Противоположностью этому феноменальному миру является не «истинный мир», но бесформенный, недоступный формулировке мир хаоса ощущений – следовательно некоторый феноменальный мир другого рода, «не познаваемый» для нас;

4) Вопрос – каковы вещи «в себе», взятые совершенно независимо от нашей чувственной восприимчивости и рассудочной активности, – надо отклонить вопросом: откуда можем мы знать, что существуют вещи? «Вещественность» создана лишь нами. Вопрос в том, не может ли существовать еще много других способов создавать такой иллюзорный мир и не есть ли это создавание, логизирование, обработка, подтасовка – наилучшая гарантия реальности; короче говоря, не есть ли то, что «полагает вещи», единственная реальность; и не есть ли «действие внешнего мира на нас» также только результат воли подобных субъектов. Другие «сущности» действуют на нас; наш обработанный мир явлений есть обработка и преодоление их действий, некоторая оборонительная мера. Только субъект доказуем; гипотеза, что существуют лишь субъекты, что «объект» есть лишь известный вид действия субъекта на субъект… есть… modus [156] Величина ( лат .). субъекта.

570. Когда кто-нибудь стоит на той философской точке зрения, на которой всегда стояли философы, то он не замечает ни того, что было, ни того, что будет, а видит лишь сущее. Но так как ничего сущего нет, то философу остается лишь воображаемое, что и составляет его «мир».

571. Утверждать вообще существование вещей, о которых мы ничего не знаем, и утверждать именно потому, что в этом незнании о них есть некоторое преимущество, – это было со стороны Канта наивностью, следствием фальсификации потребностей (а именно, потребностей морально-метафизических).